насколько сильно по нему скучает. – Он так хорошо выглядит, поэтому даже и не понятно.
– Ему сто два года. – Ханна победно улыбнулась.
– Ты серьезно, что ли?
– Ты об этом особенно не распространяйся, но не просто же так эти сильные мира сего так часто ездят в Палестину. О клинике омоложения доктора Натансона и без того знают где угодно, но все эти процедуры, это так.
Лейла почти забыла о выставке и была теперь вся внимание.
– Что-то он такое открыл, не знаю, что именно, что может значительно продлить жизнь любого человека. Но пока это доступно только узкому кругу людей, хотя, похоже, уже несколько десятилетий.
– Вау, интересно. А как остальные? Они же видят, что кто-то совсем не стареет?
– Стареют, просто не так быстро. Да и потом, что мешает им просто исчезнуть? Люди такого уровня могут позволить себе несколько десятилетий праздной жизни там, где их никто не узнает.
«Исчезнуть», – какое слово, как должно быть это здорово, позволить себе исчезнуть.
– Ты мне не веришь? – Голос Ханны вернул ее в здесь и сейчас.
– Да нет, почему же. – Лейла посмотрела на подругу, чуть подумав, ответила: – Знаешь, наверное, это несправедливо, что такое изобретение доступно только очень лимитед кругу. А, как думаешь, почему? Это слишком дорого?
– Для меня, например, пока дорого, – улыбнулась Ханна, – а в целом, думаю, правительства не готовы еще к своим подопечным, живущим до ста пятидесяти. Кто за такое пиршество будет платить? Ресурсы все же ограниченны.
– Но все равно это как иметь пенициллин и оставлять кого-то умирать от инфекций.
– Пеници что? – Ханна наморщила лоб. – Но в целом ты права. Только, боюсь, они скорее начнут массово внедрять что-нибудь другое, что жизнь как раз сократит. И ты же наверняка заметила, доктор Даниэль все время пьет особую, – обозначила в воздухе кавычки вокруг слова «особую», – воду.
– Йеп, он еще просит остальных не трогать эту воду. – Лейла хотела добавить «всех, кроме Этани», но вовремя запнулась, ни к чему было расстраивать подругу.
– Он привозит ее для местных шейхов откуда-то с конца Европы, она даже летит самолетами вместе с почтой, представляешь?
Убедившись, что слова произвели эффект, Ханна продолжила:
– Эта вода лечит рак вплоть до третьей стадии. Но некоторые пьют ее для профилактики или после перенесенных травм и операций. А сам Даниэль постоянно на этой воде, просто для оздоровления и омоложения.
– Йеп, это я заметила, – просияла Лейла.
– Почему ты улыбаешься? Тебе кажется, я говорю ерунду?
– Нет, что ты, – она только шире развела уголки губ, не в силах сдерживаться, – просто лайк вспомнила те дни на лодке, солнце, розе́. Хорошо было, правда?
– Даниэлю и правда не откажешь в умении жить красиво. И в харизме тоже. – Ханна взглянула хитро, похоже, намекала на увлеченность им подругой.
– Да, – отрезала Лейла. – Слушай, а Ади тогда, лайк, тоже из этих … бессмертных?
– Про бессмертных ты, конечно, хватила. А так, они хорошие друзья с Даниэлем, и Ади его постоянный пациент, поэтому, скорее всего, да.
– Не понимаю, как такой человек, как Даниэль, может дружить с этим … Ади. Ай мин, тот же делает все эти ужасные картины про евреев.
– И что? Это же просто картины. Какая-то часть общества спускает пар, какая-то щекочет себе нервы. Даниэль не только друг, но и страстный коллекционер картин Ади. – Ханна закатила глаза. – Кстати, полотно «Танцующие жиды», которое ты видела в галерее, похоже, отправится в его коллекцию сразу после Триеннале.
– Да, Даниэль показывал как-то одну, даже пару картин Ади у себя. Странно …
– Да и не думаю, что даже при личной неприязни Даниэль смешивал бы это с делами клиники, – задумалась Ханна.
Потом перешла на шепот и рассказала про еще нескольких знаменитостей, которые часто бывают в клинике, но Лейла их имен никогда не слышала. Многие умудряются так помешаться на молодости, продолжала Ханна, что попадают уже в психушку по соседству, и оказываются по уши в долгах, и все равно не могут остановиться. Лейла слушала вполуха. Что в голове у подруги … да и всех здесь … Конечно, Лейла и сама вот-вот сделала бы пластику, до попадания в этот мир, но всего лишь небольшую коррекцию, да и то исключительно чтобы скрыть природный изъян.
Принесли стартеры из рыбы и морепродуктов, красиво поданные на круглых серебряных блюдах, подруги отвлеклись на еду. Вокруг по-прежнему было почти пусто, только несколько столиков в противоположной от них стороне зала были заняты. Изредка появлялись официанты.
– Послушай, а как тебе кажется, сейчас актуально искусство с таким посылом, ну … лайк … что-то вроде фа … фашизм не пройдет? – аккуратно спросила Лейла, воспользовавшись паузой.
– Что, прости, фашизм?
– Ну, или что … антисемитизм – это зло? Или перечеркнутая свастика? Как думаешь, мейби … может, нарисовать свастику и перечеркнуть, например?
– А зачем ее перечеркивать? Ты имеешь в виду индуистский символ? Хотя он есть во многих культурах, означает обычно благополучие, удачу.
– Понятно. Вкусный севиче. – Лейла не знала, как вернуться к разговору о собственной выставке и стоит ли его продолжать.
– Вообще-то это модный сейчас тренд и в искусстве тоже, антисемитизм. А что в нем такого злого? – Ханна расплылась в улыбке, тут же добавила: – Да шучу, похоже, я поняла, о чем ты. Если ты про антисемитизм в негативном ключе, тогда это, скорее, юдофобия. А то, о чем ты пытаешься сказать, – антиюдофобия. Да, такое направление тоже можно найти в работах художников, но это скорее маргинальное течение.
Похоже, в тему не стоило углубляться. Ханна вполне искренне не понимала, в чем была идея, а значит, и другие вряд ли поймут. Но Лейла хотя бы проверила на аудитории свои пока смутные посылы. К тому же разговор напомнил чей-то пост в мифическом теперь «Фейсбуке» про антисемитизм. Мол, слово, которое означало когда-то нетерпимость к евреям по расовому или религиозному признаку, совсем недавно переосмыслили, и теперь оно означает любую критику политики государства Израиль. Даже если это политика притеснения по этническому или религиозному признаку других семитов – палестинцев. Наверное, Ханна права и слово «юдофобия» было ближе к тому, против чего хотела выступить Лейла.
– А рыба, да … хороша … только как ты ее назвала? – Ханна внимательно смотрела на Лейлу. – О, кстати, надо попросить нам по бокалу розе́. Раз уж мы вспомнили про Даниэля.
Лейла на этот раз ничуть не смутилась, настолько ушла в свои мысли. И где там теперь этот «Фейсбук» …
* * *
Уже подавали главное блюдо, тоже рыбу, запеченную в панцире из соли. Официант
