— Фикса тошнило. И Кирилла тоже, несмотря на леденцы, которыми запаслась Настя. После небольшой передышки продолжили маршрут.
Настя старалась отвлекать Кирилла, как могла, водитель и его друг тоже внимательно слушали. Уральские горы, имеющие много имён: от Гиперборейских в античных источниках до Большого Камня в «Повести временных лет» — вдохновляли на создание мифов, легенд обитателей этой огромной, малонаселённой земли: башкир, народов манси, ханты…
Одна из легенд сравнивала Уральские горы с поясом великана. Жил некогда великан, который носил пояс с глубокими карманами и прятал в них все свои богатства. Пояс был огромный. Однажды великан растянул его, и пояс лег через всю землю. Разделил пояс восток и запад от самого северного океана и до казахских степей…
— Ага, помню, мы в школе сказки Бажова читали, — подавляя очередной приступ тошноты, поддержал беседу Кирилл и протяжно выдохнул.
За окном двигался одновременно и величественный, и жалкий пейзаж. Позади оставались горы, разбавлявшие своими коронами горизонт, а на востоке — одна земная гладь, состоящая из изумрудного полотна с голубыми речными полосками да редкими домами. Большая часть из них выглядела живыми трупами, которые ни снести, ни оживить желания у местных не вызывали. Поразмыслив, Кирилл понял, что его больше тошнит от этой визуальной безнадёги, чем от подпрыгивания жёсткой машины на ухабах.
— Да, с Бажовым забавно вышло, — весело откликнулась на воспоминание Настя. Кирилл покосился на неё:
— Чего забавного?
— А то, что Павел Петрович выдумал все свои сказы: и про хозяйку медной горы, и про полоза. Возможно, кое-что и взял из фольклора, но, подозреваю, там совсем крохи. Время тогда было революционное, а товарищ был деятельный. И если бы однажды в возрасте около пятидесяти лет ему не пришлось бы маяться целый год без работы — кто его знает? — мог бы и не начать писать. Нет, конечно, надо отдать справедливость его труду и званию фольклориста, я не спорю. В начале прошлого века он действительно путешествовал по Уралу, собирал фольклор у местных. Но, к сожалению, документация не сохранилась, никто не знает, что он собрал. А позже советская власть требовала «родить» рабочий фольклор, потому в сказах Бажова больше про трудовой люд, чем чистого волшебства… Что-то ты совсем плохо выглядишь. Дать мятную конфету?
Настя полезла в кармашек на маленьком рюкзаке, но Кирилл отмахнулся. Водитель достал из-под сидения железную флягу и протянул:
— Держи уральское дьюти-фри! Почаще сюда выбирайся, быстрее привыкнешь.
Кирилл хлебнул и закашлялся, вызывая смех у водителя и его друга: самогон был качественный. Однако в груди воссияло солнце, и тошнота затаилась. Теперь и конфетка пошла удачно.
— Я не понимаю, — признался он, когда разговор зашёл о трудностях местной жизни, — почему вы не уезжаете?
— Привыкли уже, — откликнулся водитель: — работа есть, дом есть, на рыбалку хоть каждый день — рыба свежая. Воздух чистый, не то, что у вас там, в Краснокаменной. И свобода, конечно. Просторы вон какие…
Водитель кивнул головой на зелёное полотно. Мужики, как обычно, стоит упомянуть рыбалку, заражаются темой мгновенно — начали хвастаться рыбой. И язь тут жирнючий, и серебряного карася хоть на выставку… А если свежую щуку пожарить, да с молодой картошечкой, и присыпать укропчиком, маслица положить… Или уху на костре сварить, чтобы запах от бульона был копчёный, как в пионерском походе…
— Прекратите! — первой взмолилась Настя. — Смерти нашей хотите!
Осоловевший от самогона Кирилл согласился с нею: сводило желудок от разговоров о простой и вкусной еде. Сменили тему на бытовую — про то, чем живут здешние и как их вообще угораздило здесь поселиться.
— А ты думал, что жизни за МКАДом нет? — хмыкнул Виктор. Над Карамзиным без устали подшучивали за его московскую прописку, благо что простодушные вопросы гостя тому способствовали.
Недаром проучившаяся на историческом факультете, Настя охотно делилась знаниями. Первыми русскими здесь были ушкуйники, новгородские пираты, забиравшиеся вглубь непроходимой земли — добывали пушнину, драгоценные камни и, попутно, расширяли территорию Руси. Позже, в конце шестнадцатого века, здесь появилась казацкая дружина Ермака, общеизвестного победителя Сибири, пусть даже погибшего нелепой смертью.
Но основное заселение началось, когда открыли петропавловский рудник. Где до сих пор сохранились разработки, там и народ остался. А чуть южнее торф добывали, и после перехода на более удобное топливо стали вымирать деревеньки торфодобытчиков…
— Ну а твои потомки как тут оказались? — спросил Кирилл.
— Мы родственники Герасима Белова, был такой в конце девятнадцатого — начале двадцатого купец, из крестьян, но очень известный. В Тотьме его дом-музей до сих пор сохранился, правда, в нём сейчас люди живут. И мы — мы потомки официально раскулаченных. Здесь почти все такие. Много потомков русских немцев, сосланных после войны. Короче, всё, что не подходило советской власти, убиралось подальше…
— Ну а тебя-то сюда что тянет? Тоже свобода? — Кирилл, закинув руку через Настины плечи, уже вольно опирался на неё, дразня Фикса пальцами возле носа. Пёс игрался, пытаясь их поймать и, если получалось, легонько покусывал.
— Это секрет, — засмеялась Настя, — сам увидишь.
— Это секрет типа того, зачем нужны большие рюкзаки?..
Мужики улыбались, слушая их диалог и вставляя свои реплики. Пока Настя не ткнула пальцем в лобовое стекло:
— А вот и наши Гари! Смотри, улица налево, там был наш дом. Успели продать и уехали.
Кирилл оживился: маршрут на сегодня он запомнил — из Гари добраться в Линты и там привал на пару дней, у бабы Али, кумы Беловых.
— Сколько здесь стоят дома?
Виктор пожал плечами:
— От трехсот тыщ рублями до ляма доходит.
— Ого, дороговато для захолустья, — заметил Кирилл.
— Через пару островов перепрыгнете, там найдёшь дешевле — и за двадцать тыщ купить можно. Телефон свой отдашь — и заходи-живи.
Мужики переглянулись. Вспомнили, как заезжие рыбаки рассказывали, что умудрились для ночёвки пару избушек купить вовсе за пару тысяч. Кирилл хмыкнул.
— Что, уже дом для семьи присматриваешь? — лукаво подмигнул ему Юрий через зеркало, Кирилл покраснел, Настя смутилась, и мужчина засмеялся. — Ничего, дело молодое — нагуляетесь, а потом, с возрастом и в деревню, к грядкам потянет…
За разговорами не заметили, как миновали деревню и подъехали к парому — переправе с недостроенным мостом. Настя везде расплачивалась сама, бесхитростно называя суммы Кириллу. А он, кажется, только сейчас начал соображать, чем живёт Белоснежка. Работает, хватается за каждое предложение, унижается перед любыми карамзиными, и всё для того чтобы приехать в эту глухомань с подарками для старых знакомых, из упрямства не покидающих малую родину ради городского комфорта.
— Слушай, из тебя вышел бы ужасный бизнес-партнёр, ты знаешь об этом? — он не без
