спуститься. Побоялась без страховки ползти по отвесу, местами расчерченному полками, но опасному, и занялась навеской.
В тишине и тесноте лязг пробойника оказался ужасающим. Каждый удар отдавался в затылке, словно Вихра вкручивала бур мне в голову. Я прикрыла уши руками, но это не слишком помогло.
Вихра и Гаммер сменяли друг друга и стучали молотком по очереди – вдвоём на кромке они не умещались, – а мы с Настей вынужденно мёрзли в ожидании. Старались не прижиматься к холодным стенам и приплясывали, насколько это возможно в подобной узине.
Закрепив шлямбурные крюки и верёвки, Вихра отправила нас вниз в неизменном порядке. После Гаммера и Насти пришёл мой черёд. Пропихнувшись мимо Вихры, я увидела, что у колодца стены ощутимо раздвинуты. Он был в два раза шире теснины, и я спустилась на удивление легко. Без проблем управилась с восьмёркой, не запуталась в верёвках и почувствовала себя опытным спелеологом. С нетерпением ждала следующих испытаний, готовилась помогать Вихре с навеской, а потом она назвала пройденный колодец простым, предложила воспользоваться им, чтобы заранее отработать подъём, и я присмирела.
Вихра достала из рюкзака жумар – замысловатое приспособление, напоминающее обычный карабин и оснащённое стальным кулачком зажима. Он шустро скользит по верёвке вверх, а в обратном направлении стопорится, и я с интересом его осмотрела, но мне поплохело от одной мысли зазря возвращаться в теснину. Я напомнила всем о необходимости беречь батарейки и с наигранным сожалением вернула жумар Вихре.
Колодец вывел в галерею, украшенную сероватым натёчным декором. Развилок пока не предвиделось, и мы уверенно шли вперёд. Петляли между конусообразными сталагмитами, продирались через сталагнатовые решётки – они разбивали галерею на отдельные тюремные камеры, – наконец выбрались к более свободному проходу и обнаружили продолжение недавно покинутого ручья. Или это другой ручей? Как бы там ни было, вода стелилась худенькой лентой. Мы смело топали прямиком по выглаженному течением руслу, и Гаммер развлекал нас рассказами об ужасах фараоновой болезни, которая поражает археологов, вдыхающих споры ядовитого грибка.
– Только археологов? – уточнила Настя. – Тогда нам бояться нечего.
– И охотников за сокровищами! – поспешил заявить Гаммер. – Любого, кто вдохнёт споры! У тебя подскакивает температура, воспаляется всё, что может воспалиться, ты кашляешь кровью и умираешь в страшных муках.
Гаммер с улыбкой заверил нас, что фараонову болезнь легко подхватить во многих современных пещерах – совсем не обязательно вскрывать гробницу Тутанхамона, – и я не понимала, придумал он эту страшилку, выцепил из всяких «Дьявольских колоний» или прочитал в одном из научных журналов, которые выписывал его папа, Давид Иосифович. Не знаю, почему Гаммер решил, что подобные разговоры помогут мне и Насте отвлечься от холода, усталости и страха перед новыми выкрутасами нашей замечательной тектонической пещеры. Когда же он умолк, я и сама рассказала о загадочной болезни, поразившей кладоискателей в подземельях тевтонского замка Рагнит, чьи руины до сих пор красуются у границы между Калининградской областью и Литвой.
– Кладоискатели тоже умерли в страшных муках? – поинтересовался Гаммер.
– А то!
Настя не выдержала. Шикнув, заставила нас умолкнуть. Довольные, мы с Гаммером усмехнулись, и Гаммер попробовал завести речь о привидениях, но тут уж шикнула я. Никаких привидений, пока мы не вернёмся в свою уютную, тёплую овчарню!
Галерея расширилась. Мы одолели последнюю поросль сталагмитов и выбрались в просторный зал. Стены зала подпирал хаотичный глыбовый навал, остальное пространство было усыпано незначительными валунами, а в центре торчал массивный скальный обломок, преградивший путь ручью. Вода могла пойти в обход, но отыскала в основании обломка лазейку и за долгие годы расточила её до полноценного, сантиметров восемьдесят в диаметре, сливного отверстия, уводящего в недоступную нам глубь.
Прогулявшись до обломка, я увидела в потолке над ним рваный купол, откуда он, надо полагать, в своё время вывалился. Заглянула в сливное отверстие и поняла, что туда можно провалиться. Зачем-то представила, как делаю неосторожный шаг, поскальзываюсь и вместе с ручьём устремляюсь в толщу скальной породы. Мгновенно погружаюсь в непроницаемый мрак. Меня несёт по каменной трубе. Труба сужается, скольжение замедляется, и вот я докатываюсь до такой узины, откуда не скатиться глубже, и намертво закупориваю ход. Вода прибывает и постепенно накрывает меня с головой. Наверху, в зале, ещё никто не заметил моего исчезновения – всё произошло моментально! – а метрах в тридцати или сорока под залом я доживаю последние секунды, не в силах крикнуть или пошевелиться. И я уже задохнусь, когда Настя вдруг спросит: «А где Оля?» Все бросятся меня искать. Увидят, как набухает и растекается по полу ручей. Заметят, что слив засорился, и с ужасом осозна́ют, чем именно его засорило.
Испугавшись собственных фантазий, я отпрянула от скального обломка. Споткнулась о влажный камень и упала. Засучив ногами, отползла от сливного отверстия, словно боялась, что оно засосёт меня, как пробоина в борту комического корабля. Запретила себе приближаться к нему и Насте сказала держаться от него подальше. Настя лишь пожала плечами.
Зал мне совершенно не понравился. Я бы предпочла скорее уйти отсюда, однако выяснилось, что идти нам некуда.
Вихра и Гаммер ощупали стены и нашли парочку ветродуйных щелей. Попробовали протиснуться в одну из них. Убедились, что они непроходимы. Затем обнаружили грот. Он был отмечен на чернильной карте как тупиковый, но Вихра обследовала его целиком. Разбитый рваными котлами, он действительно вывел в тупик.
– Мы не заблудились? – уточнила Настя.
– Нет… – Вихра уткнулась в карту. – С колодцем ошибиться трудно, а дальше и заблудиться негде. Всё верно. Та галерея, – Вихра пальцем указала на проход, из которого мы выбрались, – обозначена обычной линией. Мы попали в утолщение, что соответствует обозначению зала. Теперь нужно идти по короткой и тонкой линии. Она выводит в соседнюю полость.
Мы вчетвером обыскали глыбовый навал. Сунулись в каждый промежуток, в каждую трещину. Откатили парочку подвижных валунов, заново обследовали грот и прогулялись в обратном направлении по галерее, заподозрив, что нужный проход открывается там. Ничего не нашли.
– И что это значит? – спросил Гаммер.
– Значит, что карта ведёт в камин, – вздохнув, ответила Вихра.
Я не сразу поняла, о каком камине речь, а когда увидела, что Вихра направилась к скальному обломку в центре зала, похолодела от ужаса.
– Ну нет… – выдавила я, даже не пошевелив губами.
Мы сгрудились у сливного отверстия. Я предусмотрительно встала за спиной Гаммера, обеими руками вцепилась в его комбинезон. Меня малость потряхивало, а Гаммер выглядел довольным.
– Ты была в аквапарке?
– Очень смешно, Гам, – прошептала я.
– И мы… полезем в эту дыру? – нахмурилась Настя.
– Смоемся! – хохотнул Гаммер.
Вихра, наклонившись, посветила в камин.
– Что там? – спросила я.
– Ничего.
В голове роились десятки отговорок. Нет, сотни! Сотни здравых, логичных поводов прекратить поиск сокровищ. Я судорожно перебирала их, не зная, какой озвучить первым, и в тишине отчётливо слышала, как утробно гудит сливное отверстие. Никаких сомнений: оно вело прямиком в ад.
– Как спускаться? – уточнила Настя.
«Никак!» – я прижалась к Гаммеру.
– Как обычно, – ответила Вихра. – Но со страховкой тут не получится. Тесновато.
«Да вы все с ума посходили!» – мысленно воскликнула я.
– Спустимся по верёвке на пару метров, – продолжила Вихра, – а там будет видно.
«Там ничего не будет видно! Там мрак! Там конец всему!»
– У меня есть кандидат, – сказала Настя. – Помнится, кто-то собирался нырнуть под причал у заливинского маяка. Хвастал, что отлично плавает.
«Настя!»
– Согласен! – заявил Гаммер. – Я пойду первый.
В голосе Гаммера прозвучала обида. Кажется, он расстроился, что Настя лишила его возможности вызваться добровольцем.
– Да я пошутила…
– А я не шучу.
– Уверен? – спросила Вихра.
«Нет!»
– Уверен.
– Хорошо.
«Плохо!»
Я зажмурилась. Не выпускала Гаммера. Слышала, как Вихра стучит пробойником, затем советует Гаммеру упираться ногами в стенку камина, чтобы дополнительно контролировать спуск.
– И не поднимай голову.
– Почему?
– Чтобы не наглотаться воды. Поток слабый, но будет лить на голову.
Гаммер легко высвободился из моей хватки. Открыв глаза, я увидела, как он наладил себе восьмёрку и со слепым азартом встал на краю камина. Почувствовала, что теряю равновесие. Осторожно села на камни и прошептала:
– Не ходи.
Гаммер рассмеялся:
– А когда ты была агентом, ты обожала смываться. Каждую субботу
