но… Всё-таки Карамзину. Она мне больше по душе.
И снова мне удалось сдержать улыбку. А когда появилась Марфа с ароматными щами, да с порезанным на блюдце копчёным салом… Вовсе стало не до обсуждений чего-либо. Накинулись на еду так, что за ушами затрещало. А потом ещё жареная картошка с маринованными опятами и томлёной курицей. В конце всё это залакировали свежим молоком и пирогами с черникой.
И надо отдать должное — нам очень повезло с кухаркой.
* * *
Владимир Васильевич хмуро смотрел на видео, присланное ему по секретному каналу.
Этот канал был зашифрован столь искусно, что даже самый «прошаренный» в своём деле хакер не смог бы взломать его. А если бы попытка взлома была бы предпринята, то через пять минут возле дверей смельчака возникли бы неулыбчивые ребята, которым позарез нужна рабочая сила на Соловках.
Этот канал был специально создан одним компьютерным гением, который сразу после создания и обучения царского сына неожиданно обнаружил себя укороченным на одну пятую часть тела. Причём укороченным сверху.
На одном видео было изображено закрытие Омута с волокушами. Там царский сын вместе со своим провожатым и призванным тотемным зверем истреблял ползущих гадов. На втором видео творилось нечто странное. Молниевички реагировали на какие-то звуки в кустах, но в тех кустах никого не было.
Владимир Васильевич пару раз останавливал второе видео. Старался рассмотреть в кустах кого бы то ни было, но там был только Иван Васильевич с откуда-то взявшимся пауком. Кто шуршал по другим кустам? Вроде бы была какая-то расплывчатая фигура, но это можно было списать на погрешности видео.
Ведарь вместе со своим союзником ловко расправились со всем молниевичками, а после победы над главным соперником, паук растаял в воздухе.
Это был не тотемный зверь. Подобного здоровенного паука нигде на Земле нельзя было встретить. Так что же это было? И кто отвлекал других медуз, пока ведарь с пауком убивали зазевавшихся?
После того, как видео закончилось, Владимир Васильевич хмуро уставился на желтый кошачий глаз. Глаз не моргая смотрел на него. Прошло полминуты прежде, чем Владимир Васильевич проговорил:
— Иван оказался гораздо опаснее, чем вы думали. Нужно применять более радикальные меры. Неужели у вас нет никого посильнее волокуш и молниевичков.
Глаз медленно моргнул, а потом снова уставился на Владимира Васильевича. Уставился так, что холодок пробежал по спине наследника. Но несмотря на это наследник всё-таки выдержал тяжёлый взгляд и проговорил:
— Иван — ведарь, а их учат справляться с подобной мелочью. Он даже аспида показывал на собрании, так что волокушей его не испугать. Имейте это в виду при последующем прорыве.
Желтый глаз снова моргнул и отключился. Владимир Васильевич глубоко вдохнул и с шумом выпустил воздух. Брат оказался далеко не прост. И убить его тоже дело не из лёгких…
Глава 23
«Настоящий ведарь обладает физической и эмоциональной силой, которая помогает ему преодолевать трудности и стоять на защите человеческих ценностей и Отчизны»
Кодекс ведаря
После еды я бы с большим удовольствием сходил бы и попарился в баньке, потом бы выпил ледяного кваса и бухнулся на хрустящую свежим бельём постель, но…
Но надо было подниматься и переться на обязательный перед поступлением бал. На вечеринку полную пафоса, кичливости и чванства. А как же иначе? Если не показать себя, то потом могут посчитать человеком не входящим в высший круг знати. И накласть всем с перебором, что ты сын царских кровей — ты не крутишься в высших кругах, а значит не имеешь связей. И какие тогда можно иметь с тобой дела?
Увы, так заведено во многих мирах, где я был прежде — если даже ты невероятно всесильный диктатор, то без окружения ты всего лишь пшик, который легко устранить. Окружение и прежде всего окружение делает царя царём. И чем это окружение преданнее, чем оно сильнее и могущественнее, тем больше власти сосредоточено в руках царя! И тем больше он сможет сделать для своей Отчизны!
Так что не зря меня батюшка-царь послал в Царское училище. За три года я смогу не только научиться всем делам управления, но также и смогу сколотить круг приближенных, которые потом за меня и в огонь, и в воду.
Конечно, люди есть люди, кто-то из приближенных попробует предать меня, кого-то переманят на другую сторону злые люди… Но это побочные эффекты власти. Я же всегда даю людям шанс исправиться, а уж как они им воспользуются — это другой вопрос.
Переодеваясь в своей комнате, я слушал доклад Тычимбы:
— В доме восемнадцать жучков, двенадцать скрытых видеокамер. В вашей комнате их четыре — в каждом углу лепнины под потолком. Все данные выводятся в домик для слуг, конкретно в комнату Семёна. Пока что тут я устроил помехи, но…
— Да, всё правильно. Как я уйду — можешь убирать «глушилку», а как появлюсь — заново включай. Не хочу, чтобы мои слова или какие-нибудь действия потом всплыли наружу. Интересно, а за другими детьми дворян тоже ведется слежка?
— Без сомнения, господин, — проговорил негромко Тычимба. — Когда обыскивал вашу машину, то заглянул и в машину госпожи Карамзиной. Там, помимо двух камер, были ещё и четыре встроенных в подголовники микрофона. Сдается мне, что все дворянские дети находятся под присмотром электронных зрачков. Родители беспокоятся за своих чад…
— Обо мне тоже беспокоятся? — хмыкнул я в ответ.
— За вами скорее всего присматривают. Вряд ли кого сильно расстроит ваша смерть, — ответил прямолинейный Тычимба.
Я усмехнулся. В принципе, он прав. Если бы я сгинул во время ведарского обучения, как это было с шестой частью учащихся в моём потоке, то обо мне никто бы не стал плакать всерьёз. Да, соорудили бы торжественную легенду, нагнали бы плакальщиц на похороны, может быть даже додумались канонизировать как мученика, принявшего смерть за простой народ. Но вот чтобы на самом деле расстроились… Нет, такого бы не было.
— Ну и ладно. Во всех прошлых мирах кто обо мне плакал? Хотя… Ты же у меня с третьего мира? Значит, не всех знаешь. Эх, а вот в первом мире… — я сглотнул.
— Что в первом мире, хозяин? — тут же задал вопрос любопытный Тычимба.
— В первом мире было всё примерно также, как и в остальных, — отрезал я, взяв себя в руки.
Не должен я распускать нюни и вспоминать прошлое. Прошлого уже не вернуть, но на ошибках минувших дней можно много чему научиться. И я научился прятать чувства глубоко внутрь и никогда не давал
