– Какая милая картина, – констатировал Родионов, входя в кухню.
Охранники мигом вскочили на ноги и Илья коротко им кинул :
– Можете быть свободны.
– На пост у двери идти? – уточнил Зенкин.
– Вообще свободны. Идите домой.
Вскинув подбородок, я молча смотрела на Родионова. Видимо, в эту ночь он решил сторожить меня сам.
Зато Лилька, в свою очередь, молчать не стала. Дождавшись, когда охранники уйдут, она встала из-за стола и, подбоченившись, сказала:
– Явился? Сейчас я тебе все выскажу!
Родионов перевел взгляд с меня на Лилю и спокойно заметил :
– Вы – Лиля, я полагаю.
– Она самая! И я тебе живо прочищу мозги!
– Лиль, не надо, – попросила я, но ту уже было не остановить.
– Моя подруга, – Лилин палец выразительно указал на меня. – Самая лучшая в мире мать! Да знаешь ли ты, миллиардер, чего ей стоило родить этого ребенка? Знаешь, в какой нищете она жила? Понимаешь вообще, что если бы она реально хотела денег, то не продавать бы дочь пошла, а могла выгодно трясти с тебя элементы годами?! Но она ничего не просила!
– Спасибо, Лиля, но я уже знаю правду, – сдержанно ответил Родионов, при этом глядя на меня.
– Ну да, от меня, – заметила я, не сводя с него глаз в ответ.
– Нет, от Леры.
Не выдержав, я издала саркастический смешок.
– Ах да, я совсем забыла, что только Лера у нас говорит правду.
– Дело не в этом, – ответил Родионов. – Нам нужно поговорить. Наедине, – подчеркнул он, покосившись на Лилю.
– Ладно, – буркнула та. – Но расстроишь мою Лали и я тебе вместе с твоим родственничком яйца чик-чик! – для пущей убедительности Лилька изобразила пальцами ножницы. После чего подошла ко мне и, приобняв, сказала :
– Позвоню тебе попозже.
Я кивнула ей в ответ и снова перевела взгляд на Родионова.
– Ну что на этот раз? Новые подробности того, как я продаю свою дочь?
– Лали… – сказал он и запустил одну руку в волосы, растрепав их. – У тебя очень боевая подруга, – сказал вдруг вместо ответа на мой вопрос.
– Я тоже не из робких, – ответила я. – Жизнь в неблагополучном районе учит давать отпор и стоять за себя. Если ты решишь отнять Снежану…
– Я никогда не собирался этого делать!
Опершись ладонями на стол, Родионов буквально навис надо мной. Ищуще вглядывался в мое лицо, но я не понимала, что он хочет там увидеть. Страх? Я больше его не испытывала. Ощущала лишь решимость бороться за своего ребенка. Мне ведь и взаправду не привыкать выбираться из разного рода дерьма. Жизнь была со мной не слишком-то ласкова. Так что – ничего нового.
– Послушай… – выдохнул наконец Родионов. – Лера во всем призналась.
К признаниям Валерии я не испытывала ни малейшего доверия. И вероятнее всего это могло лишь означать новую ложь в мою сторону. Поэтому я, откинувшись на спинку стула, просто сказала:
– Продолжай.
Я провел ладонью по лицу и сел напротив Лали. Понимал, что от этого разговора будет зависеть очень многое, но уже видел, что могу лишиться самого дорогого. Я и сам не мог бы сказать, когда вдруг Лали и Снежана стали мне настолько необходимыми, но сейчас и спорить было с этим глупо. Важнее их у меня никого не имелось.
– Я услышал, как она рассказывала обо всем своему любовнику, – произнес мрачно, глядя на Лали, и добавил: – Колесникову.
Она удивленно моргнула, но ничего не ответила. После чего подернула плечами и спросила:
– И что же рассказывала?
– Что она все это подстроила сама. Что приходила к тебе, угрожала… – Я покачал головой и опустил взгляд. – В общем, все то, что ты мне уже рассказала.
– Значит, теперь ты мне веришь? – уточнила Лали, но в голосе ее послышался тот холод, которого я так опасался.
– Я очень виноват перед тобой. Что не доверился сразу, и что поверил жене, а не тебе. Но нужно было сразу все мне рассказать.
– Я боялась! Как ты этого не можешь понять?
А я понимал. Сейчас – совершенно отчетливо. Представлял, каково было Лали, когда она пыталась любыми способами остаться рядом с нашей дочерью, и знал, что именно я, в первую очередь, и был источником этого ужаса.
– Я понимаю, что меня это не оправдывает, но я вообще ничего не знал о тебе и твоей беременности. Никто и ничего мне не передавал, а я – не откупался никакими деньгами, – сказал то, что было, по сути, не так уж и важно. Зато важным было иное – мне нужно было, чтобы Лали это знала.
– Достаточно и того, что ты мог попросту знать и об этом забыть, – с горечью проговорила Лали, и я не смог и дальше говорить спокойно.
– Ты не понимаешь… Все было совсем не так до того, как в моей жизни появилась Снежана. И как появилась ты. Да, раньше я вообще мало что замечал, и мало чему придавал значение, но теперь все иначе. Я люблю свою дочь, Лали… Безумно люблю и готов ради того, чтобы она была счастлива, на все. И я люблю тебя… Ты ведь мне веришь?
Она смотрела на меня, глаза в глаза, и столько всего было в этом взгляде, что я чувствовал себя восходящим на эшафот, где мне вот-вот должны были объявить смертный приговор. Но черт бы все подрал, я не хотел слышать его из уст любимой женщины!
– Я хочу вернуться домой. Со Снежаной, – наконец тихо проговорила Лали и поднялась из-за стола.
– Подожди! – буквально выкрикнул я, вскакивая следом за ней. Оказался рядом в два больших шага, притянул к себе, впился губами в рот Лали. Чувствовал на языке лишь горечь скорого расставания, но еще верил, что все можно исправить.
– Не надо! – выдохнула Лали, отталкивая меня.
Я инстинктивно сделал шаг назад, но попыток снова прижать ее к себе больше не предпринимал.
– Я хочу вернуться домой! Прямо сейчас! Ты же не станешь держать меня здесь и дальше взаперти?
Лали смотрела на меня тяжело дыша. А я смотрел в ответ и понимал, что сейчас мне нужно отступить. Возможно, навсегда, если вдруг она решит, что не сможет быть со мной и простить все, что пережила по моей вине.
– Не стану, – покачал я головой. – Но хочу видеться со своей дочерью, когда это будет тебе удобно, конечно.
Да, понимание, что уже вот-вот они со Снежаной уедут из моего дома и будут находиться черт знает где, а я стану встречаться со своим ребенком пару раз в неделю, убивало. Но и поделать ничего я с этим не мог. По крайней мере, не сейчас.
– Я бы никогда не стала препятствовать этому, – горько усмехнулась Лали и добавила: – И приходила тогда к тебе, чтобы ты знал – у тебя есть ребенок, а не чтобы от тебя что-то требовать.
Она развернулась и ушла, а я остался стоять, как истукан. И чувствовал, что потерял что-то настолько бесценное, что заполнить образовавшуюся пустоту будет очень сложно.
