рявкнула я, тыча в его сторону оружием. – Если бы я этого не сделала, погибли бы четыре человеческих существа. Но конечно же, ты не считаешь, что их жизни стоят полутора часов моего времени.
Его ухмылка исчезла.
– Я не это имел в виду.
– Да пошел ты.
Надеюсь, он не видел моего лица. Возможно, оно раскрывало слишком многое.
«Поосторожнее с твоими любимыми цветастыми выражениями, маленькая змейка», – прошептал Винсент.
«И ты бы тоже пошел», – подумала я, но спустя несколько секунд выдала у себя в голове безмолвное извинение.
Райн приземлился позади меня – удивительно легко для своих габаритов.
– Проваливай, – сказала я, не оборачиваясь. – Эти отморозки не нуждаются в том, чтобы ты защищал их честь.
Он негодующе хмыкнул:
– Ничем подобным я не занимаюсь. Если хочешь знать, я считаю, что ты выполняешь важную общественную функцию.
Моя рука замерла.
Я не поворачивалась, не показывала лица, но он хохотнул:
– Что?
Что он имел в виду этим «что?»? Будто сам не знает. Будто он, чтоб его, не знает совершенно отчетливо, как отнесется любой вампир – даже тот, кто смотрит свысока на этих крыс, даже тот, кто не одобряет их действий, – как именно он отнесется к тому, что убивать их возьмется человек. Сама идея его оскорбила бы.
Я не стала всего этого говорить. Мы оба знали.
У меня внутри зрел вопрос. Именно затем я и пришла сюда, чтобы отвлечься от этого вопроса, вопроса с неприглядным ответом, который я не хотела услышать.
Я довытирала клинок.
– Девочка? – выдавила я из себя.
Голос прозвучал выше и слабее, чем я рассчитывала.
Прошли долгие-долгие секунды тишины. С каждой секундой у меня крепче и крепче сжималось в груди.
Услышав приближение шагов, я не пошевелилась. Его рука тронула меня за плечо. Я вывернулась, готовая наброситься на него, но что-то в выражении его лица – странно мягком – заставило меня остановиться.
– Пойдем со мной, – позвал он.
Глава двадцать первая
Райн повел меня через весь город. Это заняло почти полчаса. Он предложил долететь со мной, но я так энергично запротестовала, что он поднял руки и отступился – и мы молча отправились пешком. Мне все еще требовалось крепко сжимать зубы, чтобы случайно наружу не вырвалось ничего лишнего.
Эта окраина была более просторной. Между глинобитными домами встречались участки земли и даже садики. Не было такой части человеческого квартала, которая не дышала бы бедностью, но здесь, по крайней мере, казалось, что люди пытаются выстроить свою жизнь. Бедно – да. Обшарпанно – конечно. Но… как-то странно тепло.
Радость и горе перемешались у меня в груди. Раньше я никогда не замечала, что здесь есть нечто такое, чего нет во внутреннем городе. Оно росло, двигалось и напоминало мне об Илане.
Стояла ночь, а значит, было тихо, жители послушно сидели по домам. Но мы с Райном все равно держались в тени, выбирали переулки, а не главные улицы. Он завернул за угол и, выглянув между двумя домами, расправил крылья и вскочил на плоскую крышу. Мне он протянул руку, но я проигнорировала ее и взобралась сама, заслужив легкое фырканье и покачивание головой.
Райн подвел меня к краю крыши, где сел, свесив ноги, и убрал крылья.
– Смотри.
Не знаю, что он пытался мне показать. Перед нами были дома, похожие на все остальные у нас на пути, и опустевшие улицы, в точности такие, как все те, которыми мы шли.
– И что?
– Сядь. Смотри пониже.
Я присела на корточки. Даже так я была ниже, чем сидящий Райн. Он показал пальцем, и я вытянула шею, следуя его жесту.
– Смотри в то окно. Вон там.
У соседнего здания были большие окна с мелкой расстекловкой. Внутри горели лампы, заливая интерьер мягким теплым светом. Движущиеся фигуры отбрасывали тени по всей комнате – в ней было много людей, я увидела шестерых, большинство из них дети.
– Прямо посередине, – тихо сказал Райн.
Маленькая девочка с темными волосами. Она сидела на полу, одна, не обращая внимания на других детей. Голова у нее была опущена, хотя с такого расстояния рассмотреть лицо все равно бы не удалось.
Но это была она. Она!
У меня невольно вырвался прерывистый вздох. Волна невероятного облегчения закружила голову. Чтобы не свалиться, я прижала руки к глиняной крыше.
– Но как? – выдохнула я.
– У меня свои способы. – В голосе Райна слышалась самодовольная ухмылка. – Очень опасные, очень хитрые, совершенно поразительные способы.
Я не собиралась поддерживать его самолюбование, но… это и правда было поразительно. Мне даже не представить себе было, как он умудрился такое провернуть. Даже вытащить ребенка из амфитеатра живым было практически чудом.
– Кто… эти люди? Где это?
– Дом для детей, у которых больше никого нет. Потребовалось немало времени, чтобы найти подходящее место. Я не смог узнать, где ее семья. Подумал, может, они смогут.
Я проглотила тяжелый ком в горле. Они не найдут семью этой девочки. У нее больше нет семьи.
– Это сказка, – вздохнула я.
Он мрачно, невесело усмехнулся.
– Ты, я смотрю, вообще никогда… не успокаиваешься? Никогда не признаешь победу?
Неужели он считает, я не хотела, чтобы дело кончилось победой? Думает, я не хочу верить, что такое может случиться?
Но не успела я что-нибудь произнести, он мягко добавил:
– Может, ты и права. Но она жива-здорова. Это уже что-то.
И я была благодарна – искренне благодарна. Если бы я попыталась так ему и сказать, я бы раскрыла слишком много. Но все же я хотела, чтобы это больше казалось победой. Я хотела, чтобы ее жизнь значила больше, чем раньше. Но вместо этого она вырастет здесь, в месте, где на нее вечно будет идти охота и где она вечно будет одна.
Хотелось бы, чтобы спасти ее было бы так же легко, как дать ее сердцу биться дальше. Матерь, как мне этого хотелось! Но запомнит ли она, что кто-то пытался? Что кто-то считал ее жизнь ценной?
Я машинально потерла кольцо на мизинце.
– Она не должна была здесь оказаться, – произнесла я.
– Это верно, – согласился Райн.
Откровенная ненависть в его голосе застала меня врасплох, она была настолько неожиданной, что меня рывком выкинуло из размышлений.
Я быстро посмотрела на него.
– Почему ты за мной следил?
Он поднял руки:
– Потише, змеюка.
– Это не ответ.
– Ты заходила в кварталы, когда я уходил. Мне стало любопытно. Может, даже немного тревожно, если ты не слишком оскорбишься от такого заявления.
Его голос зазвучал серьезно.
– Но я
