шумнее китайцев, но не в начале вечера.
— Вон он, Рюсикофу, — показал Доихара на дальний столик. — Ну-ка, что ты про него скажешь? Хороший агент способен составить психологический портрет по внешности.
Там сидели двое. Красивая японка в кимоно что-то втолковывала черноволосому мужчине с маленькими усиками. Он сосредоточенно слушал, кивал. Маленькие глазки тревожно шарили по сторонам, но генерала пока не заметили — Доихара сегодня был в скромной пиджачной паре, в глаза не бросался.
— Быстро соображает, хитер, беспринципен. Такой в «уланскую рулетку» играть не станет, — объявил Ларр свой предварительный вердикт, не рискуя ошибиться. Только таким и мог быть перебежчик из НКВД.
— В одном ты ошибся. Принцип у него есть, железный. Принцип таракана, который уцелеет в любых условиях. Рюсикофу — настоящий гений выживания. Если устроить тараканьи бега, будет чемпионом. Но бежать он будет туда, куда я его направлю. И очень быстро. Он знает, что НКВД на него охотится, и единственный, кто способен его спасти — я.
— А с ним кто?
— Агент Имори. [Это означало «Саламандра»]. Назначена к нему любовницей, а заодно приглядывает. Она кадровая, из нашего женского контингента. Стальная женщина. Классом намного выше твоей русской — та была внештатная.
Должно быть, на лице Эдриана что-то отразилось. Доихара вздохнул:
— Извини. Ты тогда был для меня просто объект. Сейчас бы я так с тобой не поступил.
Когда старший извиняется перед младшим — это по японским понятиям знак истинного благородства.
— Я понимаю, сенсей, — поклонился Ларр. Сегодня на уроке «детского каратэ» он освоил хороший прием: удар без замаха большим пальцем в глаз. А потом добить парализованного болью противника, вколотив ему носовую кость в мозг.
Отогнав сладостную мысль, Эдди пошел за сенсеем знакомиться с мышью-тараканом и его спутницей.
Увидев приближающегося Доихару, брюнет вскочил. Небрежно поданную руку пожал двумя ладонями, на Ларра взглянул нервно.
— Мой приемный сын, имя вы знать не надо. Я он секреты нет. Говорить про всё.
По-русски генерал говорил своеобразно. Слов знал немало, но склонениями, спряжениями, падежами и прочими деталями пренебрегал. И ничего — получалось понятно.
— Люшков, — представился бывший комиссар государственной безопасности.
Ах вот что такое «Рюсикофу».
— Меня зовут Томоко Огава, прошу любить и жаловать, — склонила голову Саламандра. Посмотреть на нее — декоративная кукла.
— Приемный сын его превосходительства, — ответил Эдриан, пожимая потную руку перебежчика.
При звуках чистой русской речи в глазах Люшкова мелькнула тревога. Люди этого склада, чувствуя опасность, становятся разговорчивы. Особенно если им задавать нервирующие вопросы.
— Как вы думаете, НКВД уже знает, что вы находитесь в Синьцзине? — спросил Ларр.
— Наверняка. Дальний Восток теперь курирует Фриновский, это самый страшный человек в нашей системе. Когда стало известно, что мы поступаем под его контроль, я понял: нужно бежать. Он вычистит всех прежних и посадит своих. Фриновский уже приказал арестовать моих бывших подчиненных. Но этого ему мало. Он обязательно должен притащить Сталину дохлую мышь — меня. Не сомневаюсь, что в Маньчжурию брошены десятки новых агентов — вместо тех, о которых я сообщил его превосходительству. Но с таким покровителем я ничего не боюсь.
Угодливая улыбка, адресованная Доихаре.
Знает, что его кодовая кличка «Мышь», и не протестует, отметил Эдриан. Такие субъекты не умеют обижаться на тех, от кого зависят.
Саламандра, как подобает хорошо воспитанной японке, грациозно разлила мужчинам водки. Все выпили. Доихара с аппетитом захрустел соленым огурцом и тут же стал намазывать горчицей ломтик сала.
— Обожать русский еда. Каждый вкус очень сирьный. Сореный — это сореный, кисрый — это кисрый. Еще водка!
Снова выпили. Потом третий раз, четвертый.
Эдриан не любил плотную, утомительную русскую кухню, поэтому опрокидывал рюмку за рюмкой не закусывая и, как всегда, не пьянея. Томоко едва пригубливала. Двое остальных быстро хмелели. У Доихары заблестели глаза, он раскраснелся. Люшков, наоборот, бледнел. Два противоположных темперамента, думал Эдди. Форвард и голкипер, игрок и бухгалтер, оса и таракан.
— Спроси его, как победить Советский Союз, — велел генерал по-японски. — Ответ будет интересный.
Ларр повторил вопрос на русском.
— Очень просто, — ответил Люшков. — Я уже объяснял его превосходительству. Вся система держится на одном человеке. Это главная конструкционная особенность советского государства. Если в правильный момент убить Сталина, всё рассыплется.
Доихара подмигнул.
— Убить Старин возможно? Кто возможно?
— Я могу организовать операцию. Если меня обеспечат необходимыми ресурсами. Единственная сложность — понадобится агент-самоубийца.
— Для нас, японцев, это не сложность, — сказал генерал и снова выпил. — У меня есть человек в Москве. Поручик Обэ. Выдает себя за китайского коммуниста, учится в Университете Трудящихся Востока. Настоящий самурай. Будет счастлив.
Так я тебе и поверил, что ты выдашь внедренного агента, подумал Ларр. Опять игры в доверительность.
— А как победить Америку? — спросил он Люшкова.
— Очень трудно. В Советском Союзе, Германии или Италии достаточно избавиться от диктатора. Но в Соединенных Штатах убийство президента ничего не даст, лишь мобилизует систему. Победить США можно только через разрушение экономики путем радикализации рабочего движения. Мы в свое время разрабатывали в Москве методологию. Это долгая и сложная работа.
— А как победить Японию?
— Мы прорабатывали и этот вопрос. Пришли к заключению: это невозможно. Япония сильна духом, единством и организованностью. Только если утопить острова вместе со всем народом. Кстати, имелся такой проект, фантастический. Был у нас один деятель, Бокий, большой выдумщик. Предлагал провести лабораторные разработки подводных океанских взрывов колоссальной мощности, которые вызовут цепную реакцию землетрясений и цунами. Отложили на будущее — технические возможности пока не позволяют.
После ресторана, когда генерал заботливо подвозил любимого ученика до отеля, спросил снова:
— Так что ты думаешь про агента Мышь?
— Про то, что он может организовать покушение на Сталина — врет. Набивает себе цену. Надеется на то, что Япония отложит операцию до начала войны, а война то ли будет, то ли нет… Мышь тем временем приготовит себе какую-то щель и смоется.
Доихара нахмурился.
— Врет? Возможно. Но смоется вряд ли. От Саламандры не уйдешь. Лапа у нее мягкая, но когтистая. Прихлопнет.
Кажется, слова Эдриана его встревожили — поставили под сомнение какие-то планы.
— Вот что, мой дорогой ученик. Мне нравится проводить с тобой время, но наши вечерние встречи пока заканчиваются. Очень много работы. Однако не расстраивайся. Я передам тебя другому учителю. Вернее учительнице. Обещаю, она тебе понравится.
Толкнул локтем в бок, хохотнул. Он был изрядно навеселе.
— Тоже из моего «Золотого Фонда». Агентурная кличка «Принцесса».
— Когда и где я с ней встречусь?
— Она сама тебя найдет. Подаст условный знак — вот так проведет рукой по левой брови. Принцесса будет тебя опекать и обучать.
