товарищ Серегин. Берите товарища Карбышева и вводите его в курс дела. Соответствующую бумагу с правами командующего отдельной зафронтовой армии, подчиняющегося непосредственно Ставке, мы ему обеспечим. И двух остальных высокопоставленных товарищей тоже забирайте. Если у них нет талантов командовать фронтами и армиями, то используйте их в качестве ротных или взводных командиров. Нам они не нужны.
- Товарищ Голубев после понижения в звании на одну-две ступени будет неплох в качестве начальника краткосрочных стрелковых курсов, в старой армии именовавшихся школами прапорщиков, - поспешил сказать Серегин. - Взводные командиры - это самый короткоживущий элемент военной машины, они первыми погибают или выбывают по ранению, и значительно реже уходят на повышение. Пополнять их состав лучше не вчерашними школьниками, а повышая квалификацию кадровых сержантов и старшин. На мой выпуклый глаз бога русской оборонительной войны, такие, как товарищ Голубев, на этом месте будут незаменимы.
Сталин посмотрел на затаившего дыхание генерала Голубева Истинным Взглядом и сказал:
- Глаз у вас алмаз, товарищ Серегин. В таком разрезе товарищ Голубев и в самом деле будет нам полезен. Но только выйти, так сказать, на поверхность он должен не через наш кабинет, а не то товарищ Поскребышев, который не в курсе происходящего, просто сойдет с ума. Используйте его пока при своем штабе для разных поручений, а там поглядим. Организация краткосрочных стрелковых курсов - дело не одного дня. Теперь осталось решить вопрос с товарищем майором, имени которого я, к сожалению, не знаю.
- Майор пограничных войск Гурий Константинович Здорный, командир 86-го Августовского пограничного отряда, - представился пограничник, чувствующий себя в этом кабинете также комфортно, как кот на собачьей свадьбе.
- Товарищ Здорный кристально чист, не замешан ни в какие негативные явления, предан делу партии и своей стране, - сказал Артанский князь. - А еще он является относительно небольшим чином, чей взгляд не зашорен идеологическими установками. Я бы просил прикомандировать этого человека к моей армии вместе с подчиненными ему людьми для организации вторичной фильтрации бывших военнопленных...
- А почему вторичной, товарищ Серегин? - спросил Сталин.
- Первичную фильтрацию у меня каждый производит для себя сам, - ответил Защитник Земли Русской. - Если этот человек настоящий патриот своей страны и советский гражданин, то, едва оправившись от шока, он приходит ко мне, просит выдать оружие и поставить в строй. И таких людей среди освобождаемых военнопленных большинство. Проверять надо тех, кто этого не сделал, отделив кадры с нулевым боевым потенциалом (а в человеческом обществе есть и такие) от предателей родины и врагов советской власти. Поэтому эта фильтрация и называется вторичной.
- Теперь все понятно, - хмыкнул Сталин, - только мы думаем дать товарищу Здорному еще одно попутное задание. Надеюсь, вы будете не против, если он будет регулярно писать нам рапорта, осведомляя о том, что ваша армия есть, так сказать, изнутри. Ведь у товарища Сталина сейчас совершенно нет времени, чтобы совершить к вам визит, посмотреть все своими глазами и потрогать руками.
- Я буду не против, наоборот, считаю, что это крайне полезно для укрепления доверия, -сказал Серегин, на чем этот разговор в общих чертах был завершен.
Но некоторое время спустя, когда все нужные бумаги были выписаны и гости стояли на пороге портала, лучший друг советских физкультурников вдруг сказал:
- А товарища Кулика вы, пожалуй, отдайте в разработку товарищу Бригитте Бергман. Если он просто дурак, то пусть живет дураком, а если все не так, то пусть товарищ Здорный оформит на него, как положено, акт выбытия по первой категории. На этом у меня все, товарищи, до свиданья.
5 июля 1941 года. 17:15. Третий Рейх, Восточная Пруссия, Ставка Гитлера «Вольфшан-це»
Гитлеру долго не решались доложить, что на Восточном фронте завелся некто, взявший на себя труд отвешивать вермахту хлесткие пощечины, пинки, щипки и затрещины. Молчал не только вечно прилизанный Кейтель, в своих докладах обходящий острые углы, но и Толстый Герман, чьим мальчикам приходилось стоически терпеть одну порку за другой. Труд просветить фюрера германской нации взял на себя адмирал Канарис. Для этого человека вмешательство в войну посторонней силы являлось благословением Господним, ибо оно замазывало огрехи его собственной службы (абвера), слишком оптимистично оценившей перспективы войны против СССР. И вообще, в Третьем Рейхе так было принято: все на всех стучали, чем повышали осведомленность вождя германской нации об истинном положении дел. А знал Канарис много, если не сказать больше. Ведь его офицеры присутствовали повсюду, все видели и слышали, после чего докладывали своему начальнику. А если Канарис не поторопится, то его может опередить немного менее осведомленный и разворотливый наци номер три10, Генрих Гиммлер, и тогда получится, что Хитрый Лис11 был в сговоре с генералами, водившими своего фюрера за нос. К тому же после удара по железнодорожному узлу в Вилен-штадте (Вильнюс) откладывать это дело дальше было нельзя, и потому глава германской военной разведки и контрразведки собрал свои материалы в папочку и вылетел на рандеву с Гитлером.
Примечания авторов:
Гитлер встретил визитера настороженно, так как обо всем хорошем (километрах продвижения вперед, захваченных городах, тысячах плененных русских солдат, взятых в трофеи танках пушках и автомашинах) ему ежедневно докладывал Кейтель, а вот Канарис мог оказаться гонцом, доставившим потенциально дурные вести. И эти ожидания оправдались.
- Мой фюрер, - сказал Канарис, - в последние несколько дней на Восточном фронте наши войска столкнулись с новым, неожиданным и, самое главное, непонятным противником...
- С каким противником, мой добрый Вильгельм? - вскинулся Гитлер. - Что-то я тебя не понимаю!
- Неужели генерал Кейтель вам ничего не доложил? - притворно удивился начальник абвера. - Еще второго июля большая группа летательных аппаратов неизвестной летательной принадлежности в районе города Борисова атаковала восемнадцатую панцердивизию, ведущую тяжелые бои за расширение плацдарма на восточном берегу Березины. Там у большевиков оказался инициативный командир, что бывает весьма редко, и нашим парням приходилось нелегко даже до той воздушной атаки. Но в результате той акции неизвестного противника наша панцер-дивизия понесла тяжелые, почти катастрофические потери, а большевики смогли контратакой ликвидировать наш плацдарм и восстановить линию фронта по Березине.
- Но как так могло получиться, мой добрый Вильгельм? - воскликнул Адольф. - Ведь большевистская авиация даже при большом усилии не в состоянии нанести нашим панцерам сколь-нибудь значительных повреждений. И, кстати, где во время этого налета были наши эксперты из люфтваффе?
