стал немёртвым.
Лидия некоторое время молча смотрела ему в лицо – в свете пламени оно походило на могильное изваяние. Интересно, как он выглядел, когда был живым? Тревога, вызванная его появлением, окончательно схлынула, уступив место спокойствию и доверию.
– Я могу попросить вас передать весточку Джейми?
– Если вы попросите, госпожа, я непременно передам. – Исидро встал, забирая пальто, дожидающееся на спинке ближайшего кресла. – Однако все мои инстинкты в один голос твердят, что если я хотя бы на шаг удалюсь от ворот Посольского квартала, то над моей головой немедленно повиснет отточенный меч. Вампиры Пекина незаметно следят за мной – даже сам квартал для меня не безопасен. Полагаю, вы бы немало повеселились, наблюдая, как я крадусь на цыпочках от водного шлюза к железнодорожной станции, будто вор, чтобы поохотиться где-нибудь в дальних деревушках с непроизносимыми названиями, постоянно опасаясь, что не успею вернуться до рассвета.
– Ну, – рассудительно заметила Лидия, – за всё надо платить, и за бессмертие тоже.
– Безусловно, – тонкие ледяные пальцы сжали её руку. – Преподобный отец Орсино, испанский священник, три века просидел в шахте Ши-лю, работая над опровержением учений Лютера, и теперь умоляет меня забрать сей трактат из подземного убежища, чтобы передать его Папе, которому этот трактат и посвящается… Воистину жуткий подарочек, учитывая, какой объём текста можно написать за такое время.
– Вы собираетесь в шахту? – спросила Лидия, поёжившись; она помнила рассказы Джейми о тех существах, что напали на него по дороге, и ещё не забыла лицо Ито – опухшее, покрытое синяками…
«Они захватывают мой разум…»
– Я постараюсь как минимум подобраться поближе и своими глазами увидеть, что смогу. В настоящий момент нам катастрофически не хватает сведений о повадках Иных – сколько их, как далеко они отходят от логова, как они мыслят – и мыслят ли вообще. Ваш супруг – не единственный, кто служил своей родине подобным образом, госпожа, и с самого первого дня, как я узнал о существовании Иных, меня не оставляет мысль, что некоторые вещи о них откроются только мертвецам вроде меня.
«Будьте осторожны», – хотела сказать Лидия, но промолчала. «Я не могу просить его быть осторожнее – ведь для того, чтобы скрыть своё расследование, Симону наверняка придётся убить кого-то, кто просто случайно оказался поблизости».
И она в очередной раз с тоской поняла, как отчаянно прав был Исидро, говоря, что между живыми и мёртвыми не может быть никакой дружбы.
По крайней мере, до тех пор, пока мёртвые продлевают собственное земное бытие за счёт живых.
Но всё же, когда Лидия взглянула в бледно-жёлтые глаза, на дне которых плескались те же самые мысли, её сердце болезненно сжалось.
Исидро поклонился и поцеловал её руку. Ледяные, похожие на белый шёлк губы, под которыми скрывались смертоносные клыки. Резные часы над камином, полуприкрытые бархатной занавесью, мелодично пробили четыре раза.
– Было бы жестоко с моей стороны будить вас подобным образом каждый раз, госпожа. Поэтому, если вам потребуется побеседовать, оставьте на ночь одну из штор незадёрнутой.
Лидия почувствовала, как его разум аккуратно коснулся её собственного, и следом накатила мягкая, приятная сонливость.
– Вы приходили в мой сон? – спросила миссис Эшер, крепче стискивая костлявые пальцы вампира. – Я имею в виду не сцену в гостиной, а в папином доме.
Сонливость схлынула. Бесцветные брови Исидро слегка изогнулись:
– В доме вашего батюшки?
– После того как умерла мама, – прошептала Лидия, – мне то и дело снится, как я без конца брожу по комнатам и ищу её. Но в этот раз вместе со мной в доме был кто-то – или что-то – ещё.
– Нет, – негромко ответил Исидро. – Это был не я.
Глава четырнадцатая
Ву Тан Шун – чуть более толстый и чуть более седой, чем он был тогда, в тысяча восемьсот девяносто восьмом, – поприветствовал Эшера, взял предложенные деньги и повёл его через лабиринт внутренних двориков, завешанных стираным бельём, загромождённых свинарниками и клетками для голубей. Тусклый оранжевый свет, льющийся сквозь щели в оконных ставнях, едва-едва освещал дорогу.
Они дошли до сыхэюаня в дальнем углу этого безумного нагромождения засыпанных песком построек с облупившимися черепичными крышами. Там Эшер получил пару одеял американского военного образца, а на следующее утро молодой человек – видимо, живущий в одном из соседних двориков – принёс ему пиалу воды, миску риса с овощами, китайские штаны и башмаки, а затем так же проворно сгинул, не поднимая глаз. В течение дня Эшер обследовал остальные постройки вокруг отведённого ему дворика, а затем соседние, и в итоге разжился жаровней, двумя вёдрами угольных шариков – смеси угольной пыли и застывшего ила – и парой соломенных матрасов. В процессе поисков он выяснил, что Ву обеспечил своему новому постояльцу безопасность весьма простым способом – заплатил всем остальным соседям за то, чтобы те давали гостю всё, что тот попросит, но в остальном не обращали на его присутствие ни малейшего внимания.
Конечно, местные условия не шли ни в какое сравнение с гостиницей «Вэгонс-Литс», однако Эшер не жаловался.
Тем же вечером, пока Джеймс был занят ужином, который ему принёс ещё один мужчина, похожий на разорившегося фермера – опять-таки молча и не поднимая глаз, – из-за перегородки показалась молоденькая китаянка. Она вышла во дворик, окинула взглядом разрушенные здания, а затем направилась к двери, возле которой сидел гость.
– Уважаемый господин, холодно? – спросила девушка, подходя ближе. – Ещё одеяло? – добавила она, принимаясь стаскивать ципао.
Эшер поднялся на ноги – он ожидал подобных визитов, так как знал Ву не первый день, – и поймал девушку за руки, не давая раздеться.
– Пу яо, се-се[40], – сказал он, благодарно кивнув. – Весьма признателен, но уважаемый отец моей жены запретил мне знаться с другими женщинами, пока я прячусь. Не могу оскорбить его непослушанием.
Девушка – на вид ей было лет семнадцать или восемнадцать – широко улыбнулась, услышав китайскую речь, и поклонилась в ответ.
– Может быть, я могу быть полезна достопочтенному господину каким-то иным образом? – спросила она. Голос у неё оказался неожиданно низким для девушки её возраста, и говорила она на пекинском диалекте с вкраплениями мандарина, но, по крайней мере, достаточно внятно. Эшер отрицательно покачал головой, и девушка пояснила:
– Если я сейчас пойду домой, так ничего и не сделав, матушка моего мужа рассердится – господин Ву уже заплатил ей, и придётся возвращать деньги обратно. Можно я скажу ей, что всё-таки возлегла с вами?
– Можно сказать уважаемой матушке мужа что угодно, – улыбнулся Эшер, и девушка обрадованно улыбнулась в ответ. – Чаю? – указал он на невероятно красивый и, скорее всего, где-то украденный селадоновый чайничек, который ему принесли буквально пару минут назад вместе с лапшой и супом.
Глаза девушки обрадованно сверкнули. Опустившись на колени на соломенный матрас у порога, она налила
