с Монтгомери Поулом после того случая несколько дней назад перед дверью его номера люкс.
– Что ты делаешь в казино в такой час? – вместо приветствия спросил отца встревоженный Джонатан.
Мистер Поул весело расхохотался.
– Сынок, а ты как думаешь, что обычно делают люди в казино – как в такой, так и в любой другой час? Раз уж оно наконец-то открылось, мы, обитатели Международного поселения, должны приложить усилия, чтобы этот бизнес приносил доход. Ты же не осудишь своего старика за небольшое развлечение, верно? У меня еще будет время заняться делами отеля.
После этих слов рука Джонатана, цеплявшаяся за локоть Эммы, слегка задрожала.
– Делами отеля уже занимается Хуберт, – занял защитную позицию мальчик.
Мистер Поул чуть улыбнулся.
– И до сих пор прекрасно с этим справлялся, разумеется, однако бизнес не должен в такой степени зависеть от одного-единственного наемного работника. Я слишком много перекладывал на него в последние годы, но теперь, пожалуй, пришло и мне время взять бразды правления в свои руки. Кто знает, – с издевкой вопросил он, – быть может, Хуберт в один прекрасный день возьмет да и примет решение сменить место работы или вообще покинуть Шанхай и вернуться в Европу. Конечно, нам будет весьма жаль, но мы же не можем сбрасывать со счетов и такую возможность.
Джонатан пару раз моргнул, как будто не до конца понимая сказанное отцом. Он сильно побледнел и, казалось, сейчас закричит – прямо здесь, посреди улицы. Или расплачется.
– Не знаю, понимаешь ли ты, что делаешь, не знаю, почему на этот раз ты ведешь себя совсем не так, как в прошлые твои приезды, но… – Он умолк, не договорив, как будто не был уверен в правильности того, что хотел сказать.
– Слушай, Джонатан, пойдем-ка лучше отсюда, – зашептала Эмма своему другу, дергая его за рукав, однако это не оказало на него никакого воздействия. – А то будет поздно.
Заговорив, она привлекла к себе внимание мистера Поула. Он перевел взгляд на Эмму и опять расплылся в улыбке.
– О, разумеется. Любопытствующая девица. – Он узнал ее. – Сынок, раз уж отныне я буду проводить в Шанхае более продолжительное время, то мне, полагаю, придется уделить большее внимание и твоему окружению…
В это мгновение разговор их прервали. Некий господин довольно небрежного вида, намеревавшийся, судя по всему, войти в казино, обернулся и кинул взгляд в сторону Эммы, Джонатана и Монтгомери Поула, после чего издал возглас удивления.
– Монти! – воскликнул он. – Монти? Это ты?
Мистер Поул, нахмурившись, повернулся к этому господину. Тот подошел ближе. Эмма в ту же секунду узнала его.
– Черт подери, Монти, ты что, меня не узнаешь?
– Я не совсем уверен в том, что…
– Я Аллен Флит, – перебил его человек, – мы с тобой познакомились в «Бенчи», десять лет назад… Или пятнадцать? Я уж и сбился со счета, они же меня туда дважды упрятывали… – И он хохотнул, обводя мистера Поула оценивающим взглядом, с носков начищенных до блеска ботинок до шляпы, отвечавшей последнему писку моду. – Да вы только поглядите на него, это же просто шедеврально! Ни дать ни взять – английский лорд. И за каким чертом ты явился в Шанхай?
– Полагаю, что вы обознались, мистер, – невозмутимо продолжал настаивать Монтгомери Поул. – Мы с вами никогда не водили знакомства.
Господин в сильном замешательстве воззрился на мистера Поула. Казалось, он собирался сказать что-то еще, но Эмма не желала больше ничего слушать. Лучше им было исчезнуть, пока этот господин не стал к ним присматриваться. Она опасалась, что тот узнает ее. Человек этот в недавнем прошлом уже дважды оказывался на пути Эммы, и при последней их встрече она вытащила у него из кармана кошелек с деньгами. Это был тот самый английский мошенник, что разыгрывал роль страдальца, попавшего под колеса гостиничного экипажа в день их прибытия в город. Она дернула Джонатана за руку.
– Уходим, – потребовала она.
Джонатан повиновался, хотя и с немалым интересом продолжал глядеть на человека, который заговорил с его отцом. Мистер Поул не стал их задерживать. И когда они отошли, Эмма услышала, как тот продолжал втолковывать нежданно появившемуся господину, что он вовсе не тот самый Монти.
Однако Эмма была уверена, что человек этот не ошибся. В конце концов, Монти – уменьшительная форма от Монтгомери. Она уже какое-то время подозревала, что за спиной у отца Джонатана мутное прошлое обитателя лондонских низов и что именно по этой причине он и скрывает ото всех и свой говор, и свое происхождение. И эти подозрения как нельзя лучше увязывались с фактом его знакомства с такими преступными элементами, как этот самый Аллен Флит.
– А что такое «Бенчи»? – спросил Джонатан Эмму, когда они отошли подальше. – Этот человек сказал моему отцу, что они познакомились там. Ты понимаешь, о чем речь?
– Это одна из лондонских тюрем, – ответила Эмма, – «Квинс Бенч», то есть «королевская скамья». «Бенчи» – так окрестили ее заключенные, хотя некоторое время назад название ее вообще сменили.
Джонатан задумчиво кивнул.
– Ты не будешь против, если вместо визита к мастеру Вэю мы вернемся домой? – спросил он Эмму. – Мне бы хотелось поговорить с Хубертом.
– Не буду, конечно же.
На обратном пути в отель Джонатан все время молчал. Если его и удивило, что отец когда-то сидел в тюрьме, то своих эмоций он ничем не выдал.
XXXII
Хуберт был настолько погружен в собственные беды и горести, постигшие его в последние дни, что ему далеко не сразу удалось осознать, что у других тоже бывают проблемы. Поэтому, когда сотрудник муниципальной полиции Поселения вошел этим утром в его кабинет, он сразу же подумал: это пришли за ним, поскольку Монтгомери выдал его раньше, чем предполагалось.
Однако у визита полицейского была иная причина: прошлой ночью один из китайцев – сотрудников отеля – Шаожань, если быть точным, – без разрешения проник в один из парков Поселения.
– Мы обнаружили его в здешнем парке, рядом с отелем, далеко за полночь, – пояснил полицейский. – А как вам хорошо известно, господин администратор, китайским гражданам не разрешается пользоваться нашими зонами отдыха.
– Да, это правило мне известно, – ответил Хуберт, прощупывая ситуацию.
Шаожань стоял рядом с полицейским. Хуберт не привык видеть парня в таком состоянии: в темных глазах, как в глубоком колодце, плескались сразу и ярость, и поражение. На одно мгновение он вспомнил самого себя в его годы. Трудный возраст… Он только теперь осознал, что в последнее время не уделял Шаожаню должного внимания. О Джонатане он беспокоился существенно больше. Шаожань же был совсем другим: всегда ответственный, он заботился о мастере Вэе, оказывался неизменно вежливым и доброжелательным с клиентами отеля, постоянно проявлял чуткость к другим. И уже давно, пронеслось в голове Хуберта, ни один из них не был чуток к нему. И вот совершенно неожиданно перед ним появляется Шаожань в сопровождении полицейского, пытающегося дать понять парню, что тот не имеет права ни ногой ступить на дорожку этого чертова парка.
Хуберт крепко сжал кулаки, одновременно прилагая все усилия к тому, чтобы сохранить спокойствие. Рука полицейского лежала на плече Шаожаня. Внешне отеческий жест, однако за ним скрывалось немое предостережение.
– Я уже сообщил молодому человеку, что ввиду его несовершеннолетия мы не дадим ход делу по факту правонарушения, – пояснил служитель порядка. – И все же я поставил его в известность, что сегодня мы обязательно побеседуем с ответственным лицом в администрации, чтобы руководство отеля было осведомлено о произошедшем.
– Должно быть, в участке выдался спокойный день, – тихим ровным голосом заговорил Хуберт, – если уж вы смогли позволить себе потратить драгоценное время на подобное происшествие.
– Муниципальные нормы и правила совершенно недвусмысленны на этот счет, господин администратор… – начал полицейский.
– Я уже имел удовольствие уведомить вас, что мне хорошо известны данные правила, не трудитесь, – прервал его Хуберт, отмечая, как твердеет его собственный голос. – В любом случае я вам крайне признателен, что вы не сочли за труд подняться ко мне и сообщить, что один из моих сотрудников оказался на территории парка, примыкающего к нашему отелю. К слову сказать, служебная дверь отеля выходит в этот самый парк, который, таким образом, граничит со зданием и является частной собственностью гостиницы. Разумеется, мне даже трудно представить себе более ужасное преступление.
Шаожань, казалось, едва удерживался от улыбки.
Полицейский беспокойно переступил с ноги на ногу.
– Мы всегда смотрели на такого рода нарушения сквозь пальцы, вам это должно быть известно. Мы стараемся содействовать укреплению мирного сосуществования, но одно дело – просто пройти
