ты лентяй?
В прихожей свет не горел, а того далекого свечения, что давали угасающие звезды, едва хватало, чтобы распознать обувь у входа. Обуваясь, Адлер заметил до блеска начищенные туфли Ласкина, любителя красоваться. Убедившись, что никто не наблюдает за его действием, следователь наступил на один из них каблуком и поводил носком из стороны в сторону.
– Сам дурачок, – прошептал он, выходя в холодный рассвет.
Глава 24: Потерянные знаки
Заместитель центрального отдела Уильям Куроки знал, что залогом успешного рабочего дня является здоровый сон и плотный завтрак, но со вторым сегодня он явно переусердствовал. Не смотря на тяжесть в животе, шел Куроки достаточно быстро, чтобы успеть приступить к работе в 8 утра.
Двухнедельная проверка лиц, имеющих психические расстройства, дала смешанный результат. Единственным человеком, худо-бедно подходившим по имени, указанном в дактилоскопическом протоколе, оказался Леопольд Дворжек, который из своих 50-ти лет жизни провел в клинике последние 25. Только вот незадача: Дворжек находился в клинике и по сей день, как говорится, спрятанный за семью замками, а значит, преступления совершить не мог.
Следствие выявило несколько подозреваемых, вписывающихся во временные рамки, но от похищения женщин все открещивались, как могли. В ходе допроса один сознался в разбойном нападении. Это признание удовлетворило руководство, пусть и частично, и позволило группе выиграть время для проверки других теорий.
Следуя привычным маршрутом, Куроки остановился на перекрестке, чтобы купить свежий выпуск новостной газеты. Далекий от социальных сетей и такого явления, как интернет, иногда он чувствовал себя старомодным, но в одном он был убежден до конца: какие бы привычки не вошли в его жизнь, кнопочный телефон на сенсорный он никогда не сменит.
– Приветствую, Вилли, – добродушно улыбнулся ему владелец ларька по имени Карл. – По тебе хоть часы сверяй. Сколько ты ко мне заглядываешь? Лет 8 уже?
– 10, Карл, – поправил Куроки.
– Рад, что ты не изменяешь традициям. В современном мире бумагу заменил жидкокристаллический экран, – вздохнул он причитая. – Раньше я мог прокормить семью продажей газет и журналов, теперь приходится торговать еще и безделушками. Как говорил один писатель: раньше я скользил по волнам, а теперь… не помню, как там дальше.
– Бьюсь о скалы, – с улыбкой сказал Куроки, заведомо осознавая, что фраза звучит иначе.
Продавец рассмеялся, немного успокоившись, спросил:
– Уже поймал очередного преступника?
– Нет еще.
– Уверен, за тобой не заржавеет.
– Мне бы твою уверенность.
Продавец решил разрядить обстановку, протянул газету.
– Сколько с меня? – спросил Куроки.
– Не нужно денег, возьми бесплатно.
– Да брось, сколько?
– Я же говорю: нисколько. Будем считать, что это мой подарок, – он положил свернутую газету на прилавок, не дожидаясь пока ее примут. – А как насчет кофе с утра?
– Кофе? – удивился Куроки, поглядывая куда-то за продавца.
– Никаких нарушений пожарной безопасности, если тебя это тревожит, – заявил Карл с улыбкой. – Я сварю, дай минутку.
Он отвернулся. Загудел электрический кофейник, послышался запах свежего кофе. Не отрываясь от готовки, продавец бросил через плечо:
– Кто знает, Вилли, может, в конце концов, тебе памятник поставят.
– Сомневаюсь, – с досадой в голосе произнес заместитель. – История не любит хороших парней.
– А это еще почему?
– Вот, к примеру: наш Вацлав Мразек, наверняка, слышал о таком? Как на счет советского Чикатило, американских Гейси и Данмера? Каждый из нас с уверенностью может назвать имена пары-тройки изуверов, или как минимум вспомнить Джека Потрошителя. А вот назвать имя хотя бы одного полицейского, проводившего расследование, или участвовавшего в задержании не может никто. Как ни крути, история не любит хороших парней, Карл.
– Я могу назвать имя одного полицейского, – усмехнулся продавец, встав в пол оборота, – Уильям Куроки.
Куроки старался выглядеть невозмутимым, но не сдержал улыбки.
Воодушевленный заместитель поднял с прилавка газету с прытью, с который ковбой обнажает свой револьвер, расправил ее ловким движением руки. И в этот момент вся его самоуверенность сошла на нет. С бледных листов на него смотрели совсем незнакомые снимки, запечатлевшие до боли знакомые изображения со стен.
– Господи, – произнес он, недоумевая, округлил глаза.
– Готово! – заявил Андерсон, держа 2 кружки, над которым вился сизый пар.
– Прости, Карл, мне нужно бежать.
– А как же кофе?
– В другой раз, извини.
Удивленный продавец взглядом провожал друга, убегающего вверх по аллее, пока новый покупатель не привлек внимание к себе. Отпустив его, Карл обнаружил на прилавке свежий выпуск газеты, забытый заместителем центрального отдела полиции и смятую купюру, которой тот не успел расплатиться.
– А как же сдача? – произнес продавец никому.
Опустив в газету глаза, он увидел 4 снимка нарисованных на стенах города красно-серых пятаков. Кричащий заголовок над ними гласил: «Найдено 4 новых Печати Дворжака. Полиция бездействует?»
Прискакавший в отдел Куроки знал: начальник Пчинский тоже относится к широкому кругу любителей утренних новостей, а значит, наверняка уже ознакомился с содержанием газеты. Потому ждать, пока Пчинский позвонит в колокольчик и пригласит на ковер, Куроки не стал. Мысленно готовя ответ на вопрос: «Почему журналисты работают продуктивнее, чем полиция?», он, повесив голову, направлялся по узкому коридору, стены которого, казалось, становятся все уже и уже. Встретив по пути Новотного, заместитель наказал ему собрать всех и готовиться к выезду.
Круг журналистов делился на 2 лагеря: одни принадлежали конкретной газете, другие – стрингеры, работали на того, кто больше заплатит. Обычно провокационные статьи избегали и те, и другие. Подобный заголовок мог сулить либо огромный тираж, либо штраф и закрытие. Иногда и то и другое. Чаще всего такой подлый трюк исполняли маленькие газетенки, потому как для них это оставалось единственным шансом на сохранение конкурентоспособности. Но газета, опубликовавшая сегодня статью о новых печатях, такой не являлась. Более того – перед выходом подобный материал согласовывался с министерством, а значит, не исключено, что статья вышла не без участия высокопоставленных лиц.
Криминалист Ласкин, вооружившийся увесистым экспертно-криминалистическим чемоданом, похожим на сложенный вдвое мангал, стоял в коридоре перед селекторным залом, громко выясняя с кем-то отношения по телефону. Возвращавшийся от начальника заместитель Куроки вошел в зал, когда Ласкин произносил: «…если еще раз позвонишь – я подам на тебя в суд за преследование». Куроки выглядел потрепано, но старался держаться молодцом.
Вит Новотный, как старший по званию из всей группы, взяв на себя инициативу, набросал план.
– Вот список примерных адресов, указанных в газете, – сказал он заместителю, протягивая бумажку. – Никаких данных больше там нет. Статья пустая.
– Отлично, – хмуро ответил Куроки. – Я созвонюсь с начальниками районов, попрошу, чтобы Вам выделили в помощь несколько участковых для опроса свидетелей, – он бросил взгляд на Адлера, молча следящего за происходящим из
