Книга Кого не взяли на небо - Клим Мглин

— Вупувавут! — настойчиво повторил рыцарь, медленно раскручивающий своё страшное оружие.

— Йоля! — хрипел Монакура, — С каких таких херов он тебя на поединок вызывает? Давай пристрелим его и пойдём отсюда: мы отработали контракт. У меня ещё осталось несколько патронов.

Сержант извлёк из кармана автоматический Глок и щёлкнул предохранителем.

Йоля уставилась на сержанта; что-то тёплое мелькнуло в её жёлто-зелёных звериных глазах, ровно  на долю секунды, но Монакура успел поймать это «что-то» и, восприняв осколок пролетевшего чувства, как команду, два раза нажал на спусковой крючок. Одна пуля, срикошетив от вычурного изгиба шлема, унеслась вверх, убивать небожителей, другая смялась в гармошку, встретившись с латной кирасой.

— Вот гандон бронированный, — с досадой проговорил побледневший Монакура; кровавое пятно на его плече стремительно увеличивалось в размерах.

Он разочарованно покрутил головой в поисках весомого аргумента, и его взгляд остановился на бронзовой жопе, гордо стоящей на широко расставленных крепких ногах, обутых в пижонские ботфорты.

Йоля застыла перед великаном с опущенным к земле мечом, склонив медно-красную голову к плечу.

— Вупувавут! — глухо и радостно завопил бронированный монстр и бросился вперёд, вертя над головой цепным моргенштерном, а предводительница Волчьего Сквада двинулась ему навстречу лисьей походкой манекенщицы, неспешно демонстрирующей новое ошеломительное мини.

Когда между сближающимися противниками оставалось шага четыре, что-то огромное просвистело в воздухе и впечаталось в шипастого рыцаря. Эффект превзошёл столкновение обломка скалы, выпущенного из осадной катапульты и пассажирского аэробуса, под завязку набитого пустыми пивными банками.

Бронзовая задница, что метнул раненый сержант, разбрызгала латный доспех в стальные сопли. Огромная туша грохнулась навзничь, страшенный кистень отлетел далеко в сторону; звуки падения гиганта купила бы любая метал-банда для интро своего нового альбома, и за бешеные деньги.

Так Жиль де Риньяк, великий французский дуэлянт и непревзойдённый фехтовальщик, спустя несколько сотен лет после своей смерти, поверг ниц ещё одного противника.

Монакура тоже упал, сильно побледнев лицом. Встревоженная Аглая бросилась к нему, а Йоля — к поверженному монстру, стремясь воспользоваться удачным подгоном своего сержанта.

Её отделяли от противника всего пара шагов, остриё меча уже нацелилось в обнажённое, покрытое гнойными язвами горло, как вдруг прямо из древней брусчатки, ломая и выворачивая огромные булыжники мощёной мостовой, с ужасным грохотом и лязгом, неотвратимо и вертикально вверх,  вздыбились толстенные заострённые брёвна, объединённые в монолит неприступного частокола.

Йоля с размаху влетела в неодолимый забор и остановилась, изумлённая. В шаге от неё расцвёл алый цветок пылающей пентаграммы, и оттуда, словно черти из табакерки, вывалились две растрёпанные и грязные фигуры, очертаниями смутно напоминающие долговязого мальчишку и тщедушную женщину в драном сарафане.

* * *

— У нас гости, — торжественно объявила Аглая Бездна, распахнув двери казарменной столовой, и, немного понизив голос, пояснила:

— Йоля, там какой-то красавчик припёрся, цеховым мастером представляется, но это не тот босяк, что нанял нас.

— Тот, — вздохнула Йоля, сидевшая у самого камина, жарко полыхавшего, невзирая на плюсовую температуру на улице, — Пусть заходит.

Высокий мужчина, стройный и гордый видом, с лицом властным и хищным, одетый в простой, но элегантный, старинный охотничий костюм зелёного бархата и изящные сапожки с узкими голенищами, появился на пороге.  Собранные в тугой хвостик, чёрные, слегка посеребрённые на висках волосы, открывали глубокие благородные залысины на высоком лбу.

Нос с горбинкой, тонкие надменные губы и выдающийся вперёд подбородок делали его похожим на опасную  птицу. Тонкая линия подстриженных усиков плавно переходила в небольшую клинообразную бородку, а мочки ушей оттягивали вниз массивные серебряные серьги.

Незнакомец застыл на пороге, слегка обозначив кивок головой, обращённый исключительно к Йоле, хотя кроме неё в помещении находились огромный чёрный ворон, сидящей на столе подле возложенных голых ног в страшенных сапогах, и Монакура Пуу, перемотанный лоскутами белых тряпок.

— Князь, — низкий голос Йоли прозвучал весьма уважительно, но ноги остались на столе; госпожа лейтенант более ничем не проявила решительно никакого гостеприимства.

Не дожидаясь приглашения, мужчина подошёл к дощатому столу, длинным носком сапога отодвинул грубый табурет и присел на краешек, манерно откинув полы расстёгнутого плаща. Он задрал ногу на ногу и грациозно оперся на тонкую  блестящую трость с белым набалдашником, изображающим рогатую голову то ли сатира, то ли подобного ему чёрта.

— Для начала мы закончим с нашим контрактом, ибо я привык завершать начатые дела, — прозвучал приятный оперный баритон.

Йоля не ответила. Она сидела, слегка склонив голову и из-за спутанных красных волос на мужчину смотрели жёлто-зелёные глаза, отражающие пляшущее пламя камина. Грим и Монакура тоже застыли недвижными изваяниями, пристально следя за гостем.

— Браво, — сухо сказал посетитель, — Вы прекрасно справились с заданием.

— Контракт фейковый, — нахмурился Монакура Пуу, — Ты прикинулся мирным селянином, дабы заманить нас в смертельную ловушку.

— Естественно, фейковый, я же отец лжи, — невозмутимо ответствовал гость, — Но это ничего не меняет. Вы согласились и полезли в драку, возомнив себя героями дешёвого романа о приключениях бравых наёмников. И, кстати, никакой «смертельной ловушки» не было, я лишь поиграл с вами, интересуясь вашими способностями, дабы оценить, способны ли вы выжить в такой плёвой ситуации и быть мне в дальнейшем полезными. Вы великолепно справились с испытанием, и у меня к вам новое предложение.

Он расстегнул изящную серебряную застёжку своего плаща и тот сполз с его плеч на грязный пол столовой залы, усеянной битыми глиняными черепками, деревяшками и обглоданными костями. Мужчина поочерёдно посмотрел на всех троих, задержавшись на хмуром лице сержанта.

— Разумеется некоторым членам вашего отряда придётся заполнить необходимые формуляры и подписать новый контракт.

Цеховой мастер бережно положил на поверхность дощатого стола, сплошь покрытого жирными бурыми пятнами, блестящую трость и неторопливо стащил с рук узкие матерчатые перчатки. Монакура не заметил, откуда он извлёк письменные принадлежности, но, тем не менее, сейчас перед посетителем появилась чернильница с торчащим из неё пером, и пара-тройка исписанных листов.

Бумага, или, скорее пергамент, отливал древней желтизной, с нижнего края документов свисала атласная лента, завершающаяся оттиском восковой печати. Рука мужчины, заканчивающаяся изящными пальцами с острыми, словно у женщины, ногтями, взяла один из листков и толкнула в направлении сержанта. Листок, будто подхваченный порывом ветра, метнулся через стол и резко застыл возле  красных, потрескавшихся рук Монакуры Пуу.

— Что это? — настороженно спросил бывший сержант, недоверчиво наклонив мощный торс, перекрещенный окровавленными бинтами, вытянул шею и с отвращением понюхал документ.

— Тухлыми яйцами пахнет.

Он покрутил пергамент так и сяк, поковырял обгрызенным ногтем круглую