– То, что они еще живы, – ответил Дес. – Я впервые такое встречаю.
– О чем вы? – нахмурилась Мышка, переведя взгляд на Мелиссу. Крыса лежала безвольной тушкой, и из проплешин на ее шерсти тоже сочилась кровавая слизь.
Местный вздохнул и подошел к кушетке с другой стороны. Проведя десятипалой рукой по волосам Джона, он показал Мышке клок.
Мышка почувствовала, как к горлу подбирается тошнота. Проклятие, «эти» буквально разлагались на глазах, будучи еще живыми!
– Тебя настигла та же зараза, красноволосая. И если бы твой друг не отдал тебе часть своей крови, то ты бы уже умерла. Эта инфекция развивается очень быстро и убивает за несколько часов. Но эти двое… это невероятно! Третьи сутки пошли, а они еще живы! Я впервые вижу, чтобы так сопротивлялись смерти, будучи на ее пороге!
Мышка выдохнула. От слов Деса стало так хорошо, что она забыла про свою слабость, про боль, про тошноту и даже про свою неопределенную судьбу!
«Эти» сопротивляются! Они сопротивляются! Наконец-то они умирают правильно. Пусть это мучительно, но это правильно!
Ее губы сами собой расползлись в счастливой улыбке. Не думая ни о чем, она коснулась руки Джона. Она была горячей.
– Вы хотите сказать, что их агония длится уже третий день? – спросила она.
Когда Дес кивнул, она зажмурилась. Волна сочувствия захватила ее. Как же им не повезло попасть в мир Харо уже после того, как они узнали рецепт «правильной смерти»! Не заслужили они такого. Они всего лишь обидели человека. За это нельзя расплачиваться вот так.
Мышка с сомнением и страхом посмотрела на свою руку, боясь, что последние способности покинули ее, и оружия не появится. Но пистолет послушно материализовался в руке.
– Подожди, – послышался хриплый голос от двери.
Мышка подняла голову и увидела Сокола, висящего на поддерживающих его Голубке и Клеще.
– Фу, какая гадость, – увидев, во что превратился Джон, скривилась Голубка.
Но Мышка не обращала на нее внимания. Она смотрела только на напарника, а он смотрел на нее.
– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил он.
Мышка коротко кивнула вместо ответа. Слова благодарности застряли где-то на полпути.
– Ты зачем поднялся? – выдавила наконец она.
Сокол скривил рот в подобии улыбки.
– Мы должны сделать это вместе. Если ты извлечешь их сама, это будет неправильно. Все-таки, «эти» – наше с тобой последнее дело.
Последнее дело.
Пытаясь скрыть, как же сильно ранило ее это напоминание, Мышка беспомощно улыбнулась в ответ.
– Ну так давай сделаем это. Хватит уж им мучиться…
Совсем без поддержки Сокол идти не мог, и Голубка с Клещем помогли ему дойти до кушетки. Посторонившийся Дес с интересом смотрел на происходящее.
Мышка подумала, что ему, наверное, очень скучно и тоскливо жить в одиночестве, ухаживать за растениями в оранжереях и ждать, когда в один прекрасный момент он умрет. От старости или сраженный какой-нибудь очередной заразой – неважно.
Может быть, он прав, и миру Харо давно пора исчезнуть? Погаснуть и уйти в небытие?
Сокол материализовал в своей руке пистолет, такой же, как у Мышки, и направил его на крысу. Мышка же приставила дуло своего к голове Джона.
– В добрый путь, – хрипло произнесла она, понимая, что он ее не слышит. – Будьте счастливы там, где вам место.
Грохот двух прозвучавших в унисон выстрелов показался Мышке самой красивой музыкой, которую она когда-либо слышала!
А тишина, последующая за ним, зловещей и неправильной. Оглушающей.
Неужели, все? Они это сделали. Сделали! «Эти», наконец, свободны… вот только этот факт не принес Мышке полного облегчения. Случись извлечение на мир пораньше, все было бы по-другому.
Но сейчас Мышка понимала, что их с напарником судьба продолжает висеть на волоске. Они фонят, а это значит, они перестали быть патрульными. Так может, и не надо было завершать это последнее дело?
Надо было. Ради Джона и Мелиссы.
Больше они не были для Мышки «этими».
– Это правильно, – голос Деса разбил тишину на сотни тысяч осколков, заставив Мышку вздрогнуть от неожиданности. – Лучшая награда в их случае – смерть.
Мышке показалось, что в его голосе прозвучала зависть.
– Ага-ага, – покивала Голубка, и реальность ворвалась в разум Мышки штормовой волной. Она вдруг увидела безнадежно-безразличные глаза Деса, наполненный непонятной горечью взгляд Сокола, искривленные в невеселой ухмылке губы Клеща и непонятно, отчего, веселящуюся Голубку.
Мертвые тела на кушетке были просто телами и впервые за много лет не вызывали у нее чувство злости или отчаяния.
– Спасибо вам, – охрипшим голосом сказала Мышка Десу.
– За что? – местный усмехнулся. – Это я должен вас благодарить. Давно моя жизнь не казалась мне именно жизнью, а не бессмысленным существованием в ожидании смерти.
– Жизнь – бесценна, – повторила Мышка свою мысль.
– И тем не менее, вы со своим другом только что убили этих несчастных, – заметил Дес.
Мышка открыла было рот, чтобы возразить, что по сути, это было не убийство, но Голубка, стоявшая рядом с мутантом, сделала страшные глаза, Мышка прикусила язык.
Совсем уже с ума сошла, рассказывать все непосвященному! Он и так стал свидетелем слишком многого, по сути, нужно было вычистить ему память, но почему-то в отношении именно этого человека, подобная мера казалась Мышке… несправедливой, что ли.
– Это… было нужно, – сказала она, когда смогла подобрать слова.
Дес серьезно кивнул.
Сокол же, очевидно, израсходовав все силы, тихо опустился на пол рядом с кушеткой. Мышка, забыв про все на свете, кинулась к нему. Слушая его тяжелое прерывистое дыхание, она, не в силах больше сдерживать того, что давно требовало выхода, крепко обняла его за плечи и прижалась губами к его белоснежным волосам.
Почувствовав, что он обнимает ее в ответ, она почувствовала себя почти счастливой.
В мире остались только они двое, и ей было все равно, как их с напарником объятия выглядят со стороны.
Она уткнулась носом ему в шею, вдохнула такой родной запах и закрыла глаза.
Раз уж они больше не патрульные, то имеют право на слабость.
А вот те, кто пришел за ними так не считали. Выпроводив Деса, Голубка и Клещ заблокировали дверь и, громко споря о том, кто именно займется «отдиранием этих двух друг от друга» попытались открыть портал.
Конечно же, у них не получилось. Потому что Сокол и Мышка не были извлечены.
– Эй! Хватит тут рассиживаться! – голос Клеща звучал откровенно сочувственно. Он будто бы жалел, что ему приходится прерывать сидение двух бывших патрульных на грязном полу.
