недель. Сначала был День благодарения, и я уехал в свою пустую нью-йоркскую квартиру. Все праздники я провел за просмотром парада по телевизору и поеданием магазинных сэндвичей. Скай поехал к матери в Коннектикут.
Вернувшись в колледж, мы в основном старались не пересекаться и особо не разговаривать. К моему удивлению, это оказалось достаточно просто. Наверное, так себя ведет большинство соседей по общежитию. Но мне одиноко. Я понял, насколько за этот короткий срок привык на него рассчитывать.
– О чем ты?
Он нетерпеливо смотрит на очередь, а потом хватает меня за локоть и пытается из нее вытянуть.
– Скай, – я не двигаюсь с места, – я занял очередь и не хочу ее пропустить, когда они откроются.
Скай похлопывает по плечу француженку, которая стоит передо мной.
– Пардон, – мило произносит он. – Est-ce-que vous pouvez garder sa place en ligne? Pour un instant, seulement? – Он улыбается.
Девушка улыбается в ответ.
– Ок. – Акцент у нее очаровательный. На секунду мне кажется, что я влюбился. Но когда она смотрит на меня, теплота в груди улетучивается. Понимаю. Я стоил ей многих часов сна.
Скай тащит меня через двор к ступенькам восточного входа, а потом по коридору в столовую. Тут пусто, завтрак кончился час назад.
– В общем, я какое-то время думал и решил, что ты должен встретиться с ним в тюрьме.
– С кем? – Хотя я знаю с кем.
– С Элтоном.
– Зачем? – я чувствую, как земля уходит у меня из-под ног.
– Спросить, зачем он это сделал. И кем был Нат на самом деле. Чтобы увидеть его.
– И зачем ему это мне рассказывать?
– Может, он и не расскажет. Но это твой единственный шанс. И так ты, по крайней мере, будешь знать, что пытался. Сможешь закончить начатые мемуары. Найти достойное завершение. Завершение – это же не всегда плохо. После завершения можно двигаться дальше.
– Но я даже не знаю… Как вообще люди связываются с заключенными? В какой он тюрьме?
– Я не знаю, Уайлдер. Должен быть способ это выяснить. Но я точно знаю, что дальше так продолжаться не может. То, как ты живешь, – это не жизнь.
Этим вечером он в новостях. Мы смотрим телевизор в пыльной комнате отдыха. Скай упорно не позволяет добраться до пульта парню, который хочет переключить на чемпионат по пулу.
– Приятель, – говорит Скай, – просто дай нам несколько минут, ладно?
Парень недовольно хмыкает, но потом смягчается и миролюбиво вскидывает руки, мол – ну что тут поделаешь? Я заметил, что Скай оказывает на людей подобный эффект.
Когда я снова смотрю на экран, он глядит прямо на меня. Элтон Пеллетье. Меня словно водой окатили – он выглядит точь-в-точь как раньше. Добрый и спокойный. Я не знал, чего ожидал. Наверное, что его внутренний облик как-то отразится на внешнем.
«Скорбящая мать Кристи Бэрам долгое время просила Пеллетье встретиться с ней, раскрыть личность оставшихся жертв и рассказать о местонахождении других возможных тел. Пеллетье согласился встретиться, но сегодня изменил свое решение и отозвал разрешение на посещение. Миссис Бэрам покинула тюрьму совершенно подавленной. А Элтон Пеллетье продолжает хранить молчание».
После этого они снова показывают фото с ареста. Пеллетье смотрит на меня. Глазами, которые по-прежнему излучают тепло.
– Ему скучно, – бормочет Скай. Не думаю, что он разговаривает со мной. – Скучно. Поэтому он передумал с ней встречаться.
– Но если ему скучно, почему бы не встретиться с матерью?
– Он хочет заставить ее почувствовать свою власть, – объясняет Скай, поглощенный своими размышлениями. Его глаза горят и неотрывно смотрят на экран. – Он дает ей надежду, подводит к страшному решению встретиться с ним, а потом прогоняет в последнюю минуту. Представляет, как она будет умолять. – Он резко поворачивается ко мне. – Мне кажется, игра стоит свеч. Думаю, тебе нужно ему написать.
Кто-то опять прилепил жвачку на таксофон, и я смиренно достаю из кармана карандаш, чтобы отодрать ее. Наконец, услышав в телефоне гудки, достаю из бумажника карточку. Я не вспоминал о ней до этого дня. Края такие же ровные и острые, как и в тот день, когда она дала ее мне. Если б я вспомнил о карточке, я бы, наверное, давно ее выкинул. У меня был период, когда я выбрасывал все, что напоминало о тех временах, включая все мои записи и дневники. Я боялся, что будет сложно снова извлечь те воспоминания из головы, но они хлынули из меня бурным потоком, стоило только открыть эту дверь (лом, открывающий крышку бочки; лицо дайвера; блевотина, качающаяся на волнах).
Надо мной нависает Скай.
– Готов?
Он кладет руку мне на плечо. Это первое его прикосновение с той ночи, и даже сейчас, в этот безумный момент, у меня возникает то же самое чувство – как будто все переворачивается внутри. Похоже на страх, – говорю себе. – Похоже.
Может, ее перевели или повысили, – думаю я. – Может, она в отпуске.
– Алло? – голос офицера Харден совершенно не изменился. Я слышу, как она что-то отпивает из кружки, и представляю, как та дымится у нее в руке. Она кажется искренне обрадованной услышать мой голос.
– Ну привет, Уайлдер!
С болезненной ясностью в голове вспыхивают воспоминания, как мое имя впервые произнесли с таким акцентом. Этим голосом. Это кажется уже слишком, и я изо всех сил заставляю себя сфокусироваться, чтобы сформулировать, чего от нее хочу.
– Это плохая идея, – заключает она. – Ты же понимаешь, да?
– А… разве нет программы, которая организовывает подобные встречи? Как это называется… Примирение? – Скай бесшумно проговаривает название процедуры, и я повторяю за ним в трубку: – Контакт между потерпевшим и правонарушителем.
– Это не для тебя. Это для родственников жертв.
– Нет какого-то другого варианта?
Офицер вздыхает:
– Ты можешь написать ему. Он получает много писем. Может, прочтет – может, нет. Может, ответит – может, нет. Может, разрешит тебе посещение – может, нет.
– Ладно. И куда мне писать?
– Я не собираюсь помогать тебе с этим, Уайлдер, – неожиданно решительно заявляет офицер. –
