представителям одного пола, они являются половыми, независимо от пола и сексуальной ориентации сторон. В основе решения Пятого округа лежат неверные представления о гендерном характере сексуального насилия над мужчинами, в частности, о его связи с неравенством женщин по отношению к мужчинам и геев и лесбиянок по отношению к гетеросексуалам. Мужское изнасилование - независимо от того, является ли жертва мужчиной или женщиной - является актом мужского доминирования, что делает такие действия явно гендерными и делает доступ к правам на сексуальное равенство для Джозефа Онкале неоспоримым.
Ссылаясь на работы Джудит Лорбер о гендере, написанные в 1990-е годы, Маккиннон даже предлагает свою версию гетеронормативной матрицы, в рамках которой утвердился традиционный бинарный гендер: "Пол человека, с которым человек занимается сексом или считается, что занимается сексом, является мощной составляющей того, считается ли он женщиной или мужчиной в обществе". Или рассмотрим это утверждение из книги "Феминизм, марксизм, метод и государство" (1982): "Сексуальность, таким образом, является формой власти. Гендер, как социальная конструкция, воплощает ее, а не наоборот. Женщины и мужчины разделены по половому признаку, разделены на полы, как мы их знаем [выделено мной], социальными требованиями гетеросексуальности". 9 Здесь "радикальная феминистка" показывает, как анализ иерархии полов на самом деле требует конструктивистской позиции.
Тем не менее, было много причин оспаривать прочтение Маккиннон Oncale, о чем подробно рассказали такие критики, как Кэтрин Франке и Джанет Халли в книге "Сексуальные домогательства". Но эти критики расходятся в том, как следует понимать гендер, а не в том, следует ли его использовать. В этом споре разные способы осмысления гендера были обнаружены как со стороны радикальных феминисток, если Маккиннон можно так назвать, так и со стороны квиров и феминисток, по-разному представленных Халли и Франке. Маккиннон, по сути, работала в рамках социалистической феминистской системы, когда формулировала свое понимание сексуальности и гендера. Вопросы, безусловно, сложнее, чем хотелось бы сторонникам гендерной критики. Проблема с взглядами Маккиннон заключается не в том, что она считает гендер полезным, а в том, что она использует его для формулирования статичного взгляда на сексуальное доминирование мужчин над женщинами, делая вывод, что мужчины занимают доминирующую позицию, а женщины - подчиненную. Однако Маккиннон не смогла признать, что гендеры не остаются привязанными к гетеронормативным условиям их возникновения или к версиям сексуальности, полностью организованным мужским господством.
Если гендерно-критические феминистки хотят быть критичными, то им следует сначала подумать об истории термина "критика" и его месте в борьбе за социальные преобразования. Критика чего-либо - это не просто способ выступить против чего-то и покончить с этим или призвать к его отмене. Критика мужского господства, например, показывает, что жизнь не обязательно должна быть организована в соответствии с этой социальной формой. С критикой приходит новый способ понимания мира, который может быть важен для борьбы за социальные изменения и открытия новых возможных способов жизни. Критика гендерной бинарности, например, не утверждала, что с "женщинами" и "мужчинами" покончено. Напротив, она спрашивала, почему гендер организован именно так, а не иначе. Это также был способ представить себе жизнь иначе. Критика гендерной бинарности привела к появлению множества полов за пределами установленных бинарных версий и за пределами гендерной иерархии, против которой справедливо выступает феминизм. Действительно, нет никаких причин для союза с позициями, которые выступают против "гендера", чтобы восстановить патриархальный порядок и гендерную иерархию. И все же продолжение дискурса об "антигендерной идеологии" ставит современных "радикальных феминисток" в положение ужасающего соучастия с ключевыми целями нового фашизма.
Справедливости ради: если правые называют свою позицию "антигендерной идеологией", то транс-исключительные феминистки делают акцент на "идеологии гендерной идентичности", обозначая разницу, возможно, но позволяя эху перекликаться с правой и зачастую фашистской политикой. Транс-исключительные феминистки нацелены на концепцию гендера и призывают вернуться к сексу, но должны ли мы тогда считать, что "гендерная идентичность" охватила все возможные смыслы гендера, включая, например, обсуждение гендерного разделения труда в рамках капитализма, что, несомненно, было бы актуально для феминисток, достойных этого названия? Они предпочитают "гендерно-критическое" "транс-исключительному" и "TERF", но они неправильно поняли и исказили историю и значение "критики", поэтому мы должны остаться с "транс-исключительным". Когда они утверждают, что проблема не в трансах, а в "сексе", они имеют в виду биологический пол, который, как они утверждают, вытесняется идеей гендерной идентичности (мы рассмотрим этот вопрос о биологическом поле в следующей главе). Однако "идеология гендерной идентичности", против которой они выступают, связана со статусом трансов. Лоуфорд-Смит даже показывает, что на самом деле речь идет о транс-идентичности, и заявляет, как и полагается в ее дисклеймере: "Гендерно-критический феминизм - это не "про" трансов. Он о сексе. Но поскольку речь идет о сексе, он вступает в противоречие с идеологией гендерной идентичности, которая лежит в основе транс активизма". Мы можем сделать вывод, что в основе гендерно-критического феминизма лежит атака на сердце транс-активизма. Силлогизм стоит, несмотря на риторику, которая отрицает то, что в нем ясно сказано.
Однако больше всего беспокоит настойчивое требование феминизма разрушить свои собственные рамки за счет всех коалиций, к которым он принадлежит и которые составляют его многообещающие связи с расовой справедливостью и антифашистской борьбой, среди прочих. Призыв Бернис Джонсон Рейгон к сложным коалициям даже включен в "гендерно-критические" учебные планы? Именно там Рейгон, обращаясь к чернокожим женщинам перед лицом белого феминистского расизма, подробно рассказала о сложности и необходимости оставаться в коалиции с теми, кто вполне может представлять угрозу для жизни. Там же для многих из нас решительно обнажились границы радикального феминизма, отделенного от борьбы против расового подчинения. Даже когда те, кто фокусируется на "сексе", полагают, что обеспечивают основания для феминизма, они вступают в союз с другими расовыми дискурсами, задействованными в биологических дискурсах. По мнению Софи Льюис, феминистского ученого и журналиста, британский ТЕРФизм одержим "биологическими реалиями", продолжая "давнюю традицию взаимодействия британского феминизма с колониализмом и империей, указывая на то, что принуждение к бинарности пола на "биологической" основе служило сходящимся целям гетеронормативности и колониального господства."
Гендерно-критические феминистки хотят перевернуть дебаты внутри феминизма, заявив о праве собственности на сам термин. Их противодействие транс-утверждающему законодательству и учебным программам приводит к тому же виду дискриминации и цензуры, что и у правых. На первый взгляд, поразительно и печально видеть, как феминистки участвуют в актах дискриминации после стольких лет борьбы за законы против дискриминации по половому признаку. Парадоксально видеть, как консервативные судьи Верховного суда защищают права трансов от дискриминации на основе существующего закона о дискриминации по половому признаку, в то время как феминистки, претендующие на владение категориями пола, осуществляют патерналистскую прерогативу, лишая людей права
