бессмыслицей и способствует разделению, которое стремятся усугубить транс-исключающие радикальные феминистки (TERFs). Изучение гендера - это часть феминизма, а дебаты о правах трансов и социальном конструировании ведутся между учеными и активистами, которые на самом деле представляют разные феминистские позиции. К лучшему или худшему, широкий спектр позиций можно назвать "феминистскими", и нет смысла позволять одной фракции, цензурной и лишающей прав, претендовать на этот термин. Вести себя так, будто феминизм и гендер противоположны, значит принимать термины, предлагаемые транс-исключающими феминистками. Они хотят, чтобы их точка зрения обозначала весь феминизм, но она не может этого сделать, и это справедливо. Это форма феминизма, которая активно поддерживает дереализацию транс-людей и участвует в формах дискриминации, что противоречит приверженности равенству, которую отстаивает феминизм. Таким образом, можно сделать более обоснованный вывод, что трансфобный феминизм - это не феминизм. Но правда в том, что он и не должен им быть.
В публичных дебатах часто игнорируется тот факт, что многие транс-люди и их союзники являются феминистками и что транс-исключительные позиции представляют собой форму дискриминации, которую их защитники решительно отвергли бы, если бы она была направлена против них самих. Подобно попыткам правых лишить транс-людей права на самоопределение, самые жестокие из транс-исключительных позиций также отрицают право транс-женщин и мужчин на самопринадлежность и направлены против секс-работников, чьи права на организацию здравоохранения и защиту от насилия должны быть центральной частью любой феминистской программы. Отрицая реальность жизни трансов, TERF заявляют о правах собственности на гендерные категории, особенно на категорию женщин, однако гендерные категории не являются собственностью, и ими нельзя владеть. Гендерные категории предшествуют и превосходят наши индивидуальные жизни. У категорий есть социальная и историческая жизнь, которая не такая же, как у нас, живых существ. Категории предшествуют нам и проявляются в нас, когда нам дают имя и присваивают пол, как это произошло с большинством из нас. Однако когда нам присваивают пол, мы входим в класс людей, названных таким образом, и если мы переименовываем себя, то переходим в другую категорию, историей которой не владеет никто в отдельности. Гендерные категории меняются со временем, и феминизм всегда опирался на исторически меняющийся характер гендерных категорий, чтобы требовать изменений в определении женщин и мужчин и отношении к ним. Если бы это были категории вне времени, они не могли бы быть переопределены, а значит, что бы ни означала категория "женщина" однажды, она будет означать ее всегда. В этом случае и феминизм, и история оказались бы выброшенными на помойку. Описание Джоан В. Скотт, сделанное в 1988 году, остается более чем полезным: "Мужчина" и "женщина" - это одновременно пустые и переполненные категории. Пустые, потому что не имеют конечного, трансцендентного смысла. Переполненные, потому что даже когда они кажутся фиксированными, они все равно содержат внутри себя альтернативные, отрицаемые или подавляемые определения."
Если бы такие категории понимались как формы собственности, принадлежащие индивидам или классам, то отношения собственности - и капитализм - уже заранее запечатлели бы рамки, в которых мы стремимся к изменениям. Отказ трансам в праве на самоопределение отсылает их обратно к их мертвым именам, отрицая само их существование, при этом патерналистски претендуя на то, что знают истинную экзистенциальную реальность трансов лучше, чем сами трансы.
Справедливости ради стоит отметить, что некоторые транс-исключающие феминистки называют себя "гендерно-критическими" феминистками, поскольку, по их утверждению, антитранс-политика не стоит в центре их внимания. Одна из главных сторонниц "гендерно-критического" феминизма, Холли Лоуфорд-Смит, утверждает, что в центре ее внимания находится пол, а не транс идентичность, поскольку угнетение по половому признаку всегда было отличительной чертой того, что гендерно-критические феминистки сейчас называют "радикальным феминизмом", понимая себя как его современное воплощение. Лоуфорд-Смит называет ряд радикальных феминисток в качестве предшественниц "гендерно-критического" феминизма, в том числе Ти-Грейс Аткин сын, Андреа Дворкин и Кэтрин Маккиннон, но доказательства, приведенные для этого утверждения, не говорят полной картины. Материалы Маккиннон по делу Oncale v. Sundowner (1997), литературные эксперименты Дворкин и опубликованные свидетельства ее союза с транссексуалами опровергают утверждение, что эти две феминистки являются антигендерными и антитранссексуалами соответственно. Дворкин писала: "Мы, очевидно, разнополый вид, сексуальность которого распространяется вдоль обширного континуума, где элементы, называемые мужским и женским, не являются дискретными". Возможно, мы можем хотя бы признать, что в истории радикального феминизма есть те, кто не придерживается тезиса о биологическом диморфизме. На самом деле, транс-утвердительное наследие в радикальном феминизме было выдвинуто на первый план как бесценный предшественник "транс*феминизма", как его сформулировал Джек Хальберстам.
Интересно, что для построения своей точки зрения Лоуфорд-Смит прибегает к помощи Маккиннон, но Маккиннон ясно дала понять, что гендер производится через формы патриархальной власти и что гендер может измениться, когда эти формы власти будут оспорены. Лоуфорд-Смит справедливо замечает, что Маккиннон предложила критику эссенциализма в следующем высказывании: "Поскольку мужская власть создала в реальности мир, к которому относятся феминистские идеи, когда они точны, многие из наших утверждений будут отражать эту реальность... То, что женщина "есть", - это то, что вы заставили женщину "быть"... Если мужская власть создает мир таким, какой он "есть", теоретизирование этой реальности требует ее фиксации, чтобы подвергнуть ее критике, а значит, изменить". Здесь мы понимаем, что критика связана с изменениями, а не только с деятельностью по развенчанию. Но, кроме того, гендер создается через определенные структуры власти, что, увы, означает, что гендер конструируется. Когда власть оспаривается и подвергается сомнению, гендер также меняется, и, я бы добавила, трансформация гендера может быть одним из способов оспаривания патриархальной власти. Отрывок, который Лоуфорд-Смит выбирает, чтобы показать, что "гендерно-критические" феминистки не являются эссенциалистками, предполагает, что Маккиннон на их стороне, но наследие Маккиннон по гендеру, работающей в марксистских рамках, на самом деле совершенно иное. Маккиннон категорически не интересовало, что представляет собой женщина в отрыве от того, как с ней обращаются, и она никогда не считала, что для развития феминистской юриспруденции мы должны ответить на этот вопрос. По крайней мере, в рамках закона пол становится вопросом дифференцированного обращения, включая дифференцированный вред. Упомянутое ранее дело "Онкейл против Sundowner" - это дело, в котором мужчина по имени Джозеф Онкейл, которого домогатели на работе считали эффементом, утверждал, что у него есть право на защиту в соответствии с законом о сексуальных домогательствах, чтобы доказать, что ему был нанесен ущерб в результате дискриминации по половому признаку. Хотя некоторые суды утверждали, что сексуальные домогательства - это, по определению, домогательства мужчин к женщинам, Маккиннон, один из авторов-основателей закона о сексуальных домогательствах, с этим не согласилась:
Если действия носят сексуальный характер и причиняют вред
