более эффективно, чем те, на которые нацелены мы? Если мы не сможем объединиться и продвигать более убедительные представления о мире, в котором мы хотим жить, то мы точно проиграем. Для этого нам нужно знать, за что мы боремся, а не только то, против чего мы боремся. И если мы впадаем в формы междоусобной войны, когда солидарность наиболее необходима, то мы не используем возможность сформировать новые солидарности, чтобы ответить на вызовы авторитарных структур и фашистских страстей. Солидарность требует оставаться с антагонизмами, которые не всегда можно разрешить, оставаться, другими словами, с неразрешимым, оставаться в борьбе против тех форм власти - капиталистической, расистской, патриархальной, трансфобной, - которые лишили бы нас жизни и основных свобод, которые одним махом лишили бы нас языка, желания, способности дышать и двигаться. Даже если мы не можем отбросить наши разногласия, мы должны нести их с собой, ссорясь, пока мы формируем солидарность на будущее, поскольку, несомненно, одна из самых неотложных задач - выявить и активизировать силы коалиции, чтобы обеспечить формы свободы и равенства, необходимые для любой будущей демократии, достойной этого имени. Нет смысла имитировать трансфобию правых во имя феминизма, чтобы еще больше нагнетать фантом, поскольку сейчас необходим альянс, который знает и укрепляет взаимозависимость, без которой мы не можем жить. Против страсти к авторитаризму мы могли бы противопоставить другое желание - то, которое достаточно страстно желает свободы и равенства, чтобы оставаться в борьбе.
Глава 5.
TERFs
и британские вопросы секса. Насколько критичен гендерно-критический феминизм?
Было бы неверно полагать, что движение против гендерной идеологии приобрело единую форму, поскольку оно проявляется в разных регионах и странах. Хотя некоторые религиозные и цифровые сети связывают разные регионы, форма и цели антигендерных движений различаются в зависимости от того, кем они порождены - католической церковью, Русской православной церковью, евангелической политической системой в США или пятидесятническими церквями в Африке. Возражения против "гендера" существуют также в мусульманских государствах, ортодоксальном иудаизме и в светской среде. В Соединенном Королевстве появление феминисток, выступающих против "гендера", что является почти противоречием в терминах, затрудняет любые попытки понять антигендерное движение как консервативное религиозное, хотя готовность некоторых феминисток оставаться в союзе с правыми силами по этому вопросу кажется бесспорной. Дебаты между феминистками, называющими себя "гендерно-критическими", и теми, кто настаивает на том, что в феминистские союзы должны входить транссексуалы и гендерно нечистые люди, стали предметом ожесточенных публичных конфликтов, травли, цензурных кампаний и заявлений о враждебном окружении на рабочем месте. Будущее некоторых академических факультетов оказалось под вопросом, поскольку администраторам приходится выслушивать группы самопровозглашенных феминисток, выступающих против "гендерной идеологии" в учебных программах, и других, защищающих свои методы, педагогику и исследования от врага, который, очевидно, должен быть союзником.
Как бы больно ни было узнавать, что феминистки охотно цитируют и подтверждают карикатуры правых на гендерные исследования, как в университете, так и в СМИ, стоит задуматься, почему они находят там свой союз, несмотря на некоторые очевидные различия. Различия между двумя лагерями, похоже, сводятся к вопросам о том, кто может считаться женщиной или мужчиной, а также к тому, что они называют "материей" пола - термину, который всегда поднимает вопрос о теле и проблемах, которые это тело представляет. Хотя антигендерные приверженцы феминизма в целом не являются материалистами в марксистском смысле, они, как и позитивисты, набрасываются на стол, настаивая на том, что те, кто защищает идею "гендера", отрицают материальную реальность секса.
Таким образом, речь идет о двух важнейших вопросах о феминизме. Во-первых, является ли феминистская политика политикой альянса? Ведь мало кто из феминисток концентрируется исключительно на гендере, поскольку эта категория с самого начала уже вплетена в отношения расы, класса, геополитического положения, возраста, способностей, религии и истории. Все эти вопросы встречаются на месте гендера, влияя на материальность тела и даже на его осмысленность. Те, кто принимает феминизм как политику союза, не только защищают женщин, но и выступают против всех форм пересекающегося угнетения, утверждая, что черные и коричневые женщины живут на пересечении сложных угнетений, что женщины часто страдают от экономической дискриминации и бедности, что их положение должно быть сформулировано с учетом неравенства полушарий, ухудшающихся или отсутствующих условий труда и здравоохранения, а также подверженности различным формам насилия и безразличия.
Те феминистки, которые стремятся подорвать "гендер", намеренно или ненамеренно атакуют союзы, неотъемлемой частью которых является феминизм, включая более широкую левую политику, которая сохраняет гендерное угнетение, эксплуатацию женского труда и сексуальную справедливость в качестве приоритетов. Экстраординарная история социалистического феминизма и черного феминизма в Великобритании выхолащивается антигендерными феминистками, чтобы сосредоточиться на единственном вопросе: почему секс имеет значение. К сожалению для антигендерных сторонников, сама формулировка, которая должна дать однозначный сигнал: "Секс - это материальная реальность", неизбежно связана с другим вопросом: Почему это настаивание на сексе имеет такое большое значение именно сейчас? Они стремятся отделить секс от политического вопроса о сексе по политическим причинам, поэтому неудивительно, что возникает вопрос: Какую политическую функцию выполняет это настаивание в данный момент?
Чтобы понять, почему дебаты в Великобритании стали такими острыми, нужно понять, как карикатурно изображается гендер и гендерные исследования, и почему академические попытки разоблачить эту карикатуру как ложную так часто остаются в стороне. Парадоксально, но оппозиция гендеру как социальной конструкции опирается на конструкцию гендера, которую можно продемонстрировать не только как ложную, но и как враждебную и подстрекательскую.
В то время как в других регионах мира создаются сильные коалиции, такие как Ni Una Menos в Аргентине, в которую входят транс, феминистки и LGBTQIA+ группы, выступающие против расизма, экстрактивизма и капиталистических структур долга, финансового террора, и экономического неравенства, ситуация в Великобритании демонстрирует радикальное разделение и противостояние, попытки закрыть программы гендерных исследований и ассоциировать ученых в области гендерных исследований со сценами насилия. Причин такого раскола много, но определенную ответственность несет само правительство, которое предложило общественности обсудить детали медицинского обслуживания транссексуалов, пытаясь сформулировать и затем пересмотреть свою собственную политику в области здравоохранения.
Гендерно-критические феминистки стремятся оспорить транс-идентичность, особенно претензии транс-женщин, утверждая, что секс реален, а гендер сконструирован, под которым они подразумевают ложь и искусственность. Эта позиция неверно понимает социальное конструирование, и я надеюсь показать, почему, далее в этой книге. Но идея о том, что гендер - это фальшивка или "идеология", - одна из , которую они взяли на вооружение, хотя это означает разрыв с долгой и внутренне разнообразной историей феминистского взаимодействия с этим термином. Хотя в публичных дебатах в Великобритании все чаще проводится различие между феминистками, с одной стороны, и сторонницами гендерных исследований, с другой, такое разделение является
