лице отразилась немая скорбь. Она тихо поздоровалась с сыном, подошла к надгробию.
На фото был молодой человек, я посмотрела годы жизни — он оказался моим ровесником, всего двадцать семь. А женщина достала из пакета контейнер для еды и начала рассказывать:
— Саша мой очень любил драники, как ехал домой, всегда просил нажарить, съедал целую миску. А теперь мне и некому их жарить, — она протянула мне контейнер с картофельными оладьями. — Помяните, Катя, Сашу.
Мне стало неловко есть драники, но отказывать тоже не хотелось. Я осторожно взяла один, ещё тёплый. Вкусный. Помянула, но есть было тяжело: у меня ком в горле стоял, словно на себе ощущала всё горе несчастной женщины, хоть она и старалась улыбаться, бодрилась. Но столько скорби скрывалось за этой натянутой улыбкой.
— Вкусно, — я поджала губы, сдерживая слёзы, а потом не сдержалась и вдруг расплакалась, стыдливо утираясь. — Простите, мне так жаль.
— Поплачьте, вы же тоже друга потеряли в аварии, вы говорили.
Я кивала, всё ещё утирая слёзы.
— А я вот не могу плакать, хоть иногда и так хочется. Разучилась, — призналась она. — А на ваши слёзы смотрю и легче становится.
— Простите… — сбивчиво добавила я. Эти драники, которые женщина принесла умершему сыну, ещё тёплые, вкусные, приготовленные с любовью, задели во мне какую-то струну. Я представила, как она ждёт сына домой, жарит ему оладьи, улыбается, а теперь ей больше не для кого их приготовить.
Потом немного порасспрашивала её про сны.
— В последнее время стал реже сниться, — рассказывала она. — Придёт, улыбнётся и скажет одну фразу: «Ма, всё будет хорошо!» Ничего больше. А так хочется поговорить с ним хотя бы во сне.
— Понимаю, — вздохнула я.
Про жизнь Саши я много узнала ещё когда звонила по телефону: то, что он работал машинистом метро в Москве, посменно, и приезжал на выходные домой к маме. Он был очень рослым и отличался богатырским здоровьем, даже в детстве болел всего пару раз. Отца рано лишился — несчастный случай на производстве. Женщина могла рассказывать о нём вечно и про школьную жизнь, и про студенческую, и даже про личную. Ни разу не видя Саши вживую, я уже заочно знала о нём так много.
Мы пробыли около могилы не больше получаса, женщина засобиралась домой.
— Спасибо, Катя, что сходили со мной, — улыбнулась она на прощанье и сжала в своих ладонях мои руки. — Мне легче стало.
Как только она скрылась за воротами, ко мне подошёл Егор. Я думала, мы поедем домой, но он взял меня за руку и вновь повёл на кладбище.
— Ты не замёрзла? — спросил он. — Хочу тебя кое с кем познакомить.
Мы шли долго, Егор вёл меня мимо могил и надгробий, а я тихо, чтобы не нарушить ничей покой, рассказала про встречу с женщиной, про её сны.
— Он не призрак, — заключил Егор. — А то, что приходит во снах, — это всего лишь ответ подсознания. Наверное, ей нужна какая-то надежда, чтобы не сойти с ума. По крайней мере, я ни в чьи сны пробраться не могу. Мы пришли.
Егор подвёл меня к ограде, где располагались три могилы.
— Это мои родители, — указал он, выдержал паузу и добавил, переводя дыхание: — И я…
Глава 48. Брат
Я вглядывалась в лица на фото, и чувствовала, что меня обдаёт ледяным холодом, особенно приводило в ужас надгробие Егора.
— Мне плохо здесь, — он ещё крепче сжал замок из рук. — Все силы выкачивает. Без тебя я бы не решился сюда прийти.
Он зашёл за ограду, присел на корточки перед надгробием матери, посмотрел на фото.
Я молчала, чувствуя дыру в душе. Тяжело было видеть Егора на надгробии, больно.
— Ты умер в тридцать. Сейчас тебе уже тридцать два, — подсчитала я. — …было бы.
— Катя, нужно уходить! — Егор вдруг всполошился, встал и потянул меня от могил.
— Постой, мы же только пришли! — я не хотела уходить, думала рассмотреть его родителей, поговорить.
— Пойдём, скорее! — Егор тащил меня в сторону, а я не понимала, чего он боится.
Вырвала руку, остановилась:
— В чём дело?
— Давай отойдём подальше, и я объясню, — Егор был то ли взволнован, то ли испугался чего-то. Он озирался по сторонам.
Я не понимала, тоже принялась оглядываться. Из-за деревьев вышел сутулый высокий мужчина. Мы не успели выйти за ограду, он нас заметил, нахмурился, глядя на меня.
— Вы что здесь делаете?
Егор тяжело вздохнул:
— Не успели.
А я узнала мужчину, хоть на фото он выглядел моложе, но глаза у них с Егором были одинаковые, и воскликнула:
— Вы же брат Егора, так?
Хмурость и подозрительность на лице мужчины сменились интересом:
— Да. А вы его знали? — вглядывался он в моё лицо. — Я просто звал всех знакомых Егора на похороны, а вас не помню.
Егор сел на собственную надгробную плиту, подперев голову рукой, и переводил взгляд с меня на брата. А я и забыла, что для брата он невидим.
— Я Катя, — протянула руку его брату. Сразу выкладывать всю правду не стала, но и что-то оригинальное придумать с ходу не смогла. — Как бы это странно ни прозвучало, но в какой-то степени я знакома с Егором, живу сейчас в его доме.
— Михаил, — мужчина крепко сжал мою ладонь. Высокий, небритый, он внушал подспудный страх. Но глаза были точь-в-точь как у Егора, и некоторые черты лица схожи, я разглядывала Михаила, искала связь. Он, в свою очередь, приглядывался ко мне.
Немного помолчав, сел на маленькую лавочку.
— А Демон как? — спросил мужчина.
— У меня. Вроде не жалуется, — чуть усмехнулась я.
— Зря я продал дом, — Михаил вздохнул, согнулся ещё больше. Он смотрел прямо на Егора, но не видел его. А тот хмурился, выглядел таким измученным. Я хотела уже найти предлог, чтобы уйти, ведь Егору тут явно не по себе, не зря же он пытался утащить меня, чтобы не пересекаться с братом.
Но Михаил вдруг заговорил:
— Я сначала сам собирался там жить, — бросил на меня взгляд, я всё ещё стояла рядом, и позвал на лавочку. — Да ты садись! Ничего, что на «ты»?
— Ничего, — я присела рядом. Посмотрела на Егора. Тот поджал губы, чуть усмехнулся, проговорил: «Ты сама не пошла, отдувайся теперь». Отвечать ему не стала, не понимая, почему он хотел избежать встречи с братом. Мне было любопытно познакомиться с Михаилом, узнать больше про Егора. Я начала расспрашивать: — А почему не остался в доме?
— Не смог, — тихо выдавил Михаил и начал делиться откровениями: — Мне всё время казалось,
