уйдешь…
— Женщины порой пугают, — Тень поежился.
— Это да… ей давно хотелось кого-нибудь убить.
— Тогда да… пускай.
И Миха подумал, что это хорошо, когда можно вот так взять и реализовать давнее желание. А с остальным он позже разберется.
Чай и вправду был таким, что от настоящего не отличить.
Глава 18
Верховный
Акти теперь ехал в седле с одним из воинов. И тот весьма бережно придерживал юного раба, ни словом, ни жестом не показывая своего недовольства. Напротив, во взгляде воина, который удалось поймать Верховному, ему почудилось… уважение?
Страх?
Чувство, которое человек свободный не может испытывать по отношению к рабу.
— Иные времена. Иные рамки, — отозвалась Маска.
— Что это было вовсе? — Верховный был далек от мысли о божественном чуде. Вернее, верно, изменилось его собственное восприятие того, что может называться чудом.
— Сложно сказать, — Маска ответила не сразу. — В старом мире восставшие мертвецы считались сказкой. О них снимали фильмы… это вроде представления, но более яркого, что ли… модулировались миры.
— Зачем?
— Для игры. Для остроты ощущений.
Все же Древние отличались немалыми странностями.
— В любом случае их существование столь же ненаучно, как… как существование богов.
Эти слова Верховный счел возможным пропустить мимо ушей.
Маска определенно богов недолюбливала.
— Поэтому я затрудняюсь сказать что-либо, кроме того, что этот юноша на интуитивном уровне оперирует энергиями, в том числе и теми, которые… скажем так, несут деструктивный элемент. И представляют опасность при поглощении большого их количества. Во всяком случае, тебе я бы не рекомендовал повторять его опыт.
— Но как ты понял… что он сумеет справиться?
— Никак.
— То есть?
— Такую энергию можно поглотить. С этим ты бы справился. Но вот держать её в себе… не самая лучшая идея.
— И ты решил…
— Мальчик явно чувствовал силу, а следовательно, имел к ней сродство. Кроме того, признай, он довольно бесполезен. И использовать в качестве вместилища деструктивной силы, тем самым лишив подпитки мертвецов, весьма логично.
— А если бы он не справился? Он бы умер?
— Сложно сказать. Но не сразу, несомненно.
Что ж, стоит ли ждать милосердия от того, кто не является человеком?
— Не стоит, — подтвердила Маска. — Кроме того милосердие — это эмоция. А в данный момент времени поддаваться эмоциям неразумно. Если уж ты взял на себя заботу о благе человечества, то будь готов пойти на жертвы. Или принести жертвы.
И Верховный не нашелся с ответом.
Показалась деревня.
То, что осталось от этой деревни. И разрушил её вовсе не небесный дождь, ибо падение огненного камня оставило бы след наподобие того, что они уже видели в лесу, пусть и издали.
На въезде в деревню стоял столб, а на нем, на примотанной к столбу перекладине, висел человек. Он был еще жив, пусть и изуродован до крайности. Грудная клетка его вздымалась, из многочисленных ран сочилась кровь, а темный ворох кишок, вываленных под столбом, привлек мух и муравьев.
У ног его виднелось тело.
Кажется, женщины, но Верховный сомневался.
— Боги… — произнес кто-то.
Догорали дома, тесные, жалкие, покрытые листьями рогоза, они все еще стояли. Бродили куры. И дергалась, пробитая копьем, давно издохшая собака.
Сюда явно пришли люди и не затем, чтобы помочь селянам.
Верховный остановил лошадь.
— Тот, кто поднял их, — произнес маг тихо. И Ицтли потянулся к оружию.
— Нет. Погоди, — Верховный остановил его.
— Даже я не понимаю, что ты хочешь сделать, — проворчала Маска, но, благо, больше ничего не стала говорить. Верховный и сам не знал.
Но ему было важно подойти.
Человек…
Был силен. Очень силен, если все еще жил.
Возможно, когда-то он служил. Возможно, даже воевал, снискав себе не только славу, но и землю… давно. Окровавленные волосы его были цвета серебра. Да и глубокие морщины выдавали возраст.
— Как тебя зовут? — спросил Верховный.
— Гх…р.
Верховный заставил золото сосредоточиться на кончиках пальцев. Это было непросто, но получилось. Если у него вышло с той женщиной, то почему не получится сейчас?
— Потому что в нем нет нужной крови, — Маска все же не удержалась. — Но какой-никакой жизни ты ему дашь. Надо ли? Ему больно.
— Снимите, — велел Верховный. И пара воинов перерезали веревки. Они не позволили телу упасть, но уложили его осторожно.
— Ты… кхто?
— Не важно. Сюда пришли? Кто?
— Н-не знаю… боги гневаются. Люди теряют разум, — он дышал кровью, но все же дышал. — Они… убивали… на глазах… смеялись… я предлагал взять то, что они хотят… и уйти. А они убивали…
— И ненависть его стала столь сильна, что он силой воли поднял умерших, — произнес маг. — О таком я тоже читал. В этом человеке жил дар. И он очнулся. Вот так…
— Никто… не уйдет… никто… пока не свершится… суд… богов нет… пусть судят они…
Он захрипел.
А Верховный привычным жестом вскрыл грудную клетку. Такое сердце заслуживало того, чтобы стать даром.
Сердце осталось в руке.
Верховный оглянулся в поисках блюда или чаши, но затем вспомнил, где находится. А потому, когда к сердцу потянулись смуглые руки, просто молча отдал его.
И поклонился.
Да будет…
Императрица взяла сердце, и тот вздрогнуло на её ладонях. Застучало, выплевывая черную кровь, которая потекла сквозь пальцы, чтобы упасть в черную же землю.
Взгляд девочки был задумчив.
А уж то, что она запихнуло сердце обратно в рану, почти и не удивило. Палец скользнул, смыкая края. И человек, было отошедший к богам, раскрыл глаза.
Сделал вдох.
И… не выдохнул. Лицо его исказила мука. Губы изогнулись, а из горла донесся рык.
— Нельзя! — маг хотел подойти, но копье преградило ему путь. — Он же… он уже не живой! Он был не живым…
— И не станет ни живых, ни мертвых, — произнес кто-то из воинов. — Небеса изольются огнем. А мир очистится от всякое скверны. И лишь праведные духом сохранят свои жизни…
— Всегда так, — Маска заговорила глухо и раздраженно. — Одна из наиболее устойчивых идей… лишь праведные спасутся. И если желаешь спасения, нужно стать праведным.
Довольно логично.
Верховный вслух ничего не произнес, но лишь смотрел, как меняется лежащий человек. Тело смыкало раны, но они оставались на поверхности его уродливыми шрамами, напоминавшими прилипших
