ваше развитие и контролировать все решения, принимающиеся в вашем отношении. Присаживайтесь.
— Благодарю. — Я последовал совету и разместился в кресле напротив, подкатив его поближе к столу. «Рельсы» отработали идеально, без рывков или посторонних звуков. Даже лучше, чем стул на колёсиках.
— Я полагаю, проще будет изложить нашу позицию и взгляд на то, каким мы видим ваше дальнейшее будущее. А после этого можно будет рассмотреть и ваши пожелания… — Женщина собрала документы в стопку, выровняла их и отложила в сторону. — С вашего позволения, я начну…
Воистину, не всё так просто в эпицентре власти и среди тех, кто этой самой властью обладает. Иначе я решительно не понимаю, как можно просто «делить» меня на протяжении нескольких дней. О какой делёжке речь? Да о самой обыкновенной: члены Тайного Совета, если читать между строк и воспринимать намёки моей собеседницы, до сего дня не могли прийти к консенсусу и решить, кто же будет меня курировать, отвечая за промахи и разделяя успехи. В итоге эту роль на себя временно примерял обер-комиссар Ворошилов, вынужденный принимать решения вроде бы и самостоятельно, но при том с постоянной оглядкой на совет. Естественно, в таком положении особо не развернёшься, и он, будучи человеком неглупым, избрал тактику аккуратного, но медленного продвижения в вопросе моего развития.
Вот только я сам взял совсем уж неадекватный темп, и все планы Ворошилова рушились разве что не каждый день. Мне даже стало его жалко, стоило только попытаться представить себя на его месте. Жил — не тужил, а тут раз — и Геслер случился, из-за которого ни поспать нормально, ни отвлечься.
Но то было раньше, и вообще — «если что было не так, то теперь будет так», если обобщить и подвести итоги затянувшегося вступления, организованного для меня Тайной Советницей. А следом мы перешли к «видению будущего»,
Как и ожидалось, меня захотели привязать покрепче, напихав в руки всё, что я только мог «унести».
— Здесь — документы на поместье, территориально оно граничит с опоясывающим академию парком. Само здание и прилегающие территории прямо сейчас приводят в порядок. — Я принял из рук собеседницы вынутую из полки стола стопку листов, быстро те пролистав, отпечатав в памяти и изучив. — Конечно, в ближайшее время у вас не получится там побывать, но спустя месяц-два ограничения на передвижения будут сняты.
— Я не знаю, говорили ли вам об этом, но я весьма скептически отношусь ко столь… масштабным проявлениям богатства. Даже ныне уничтоженный дом казался мне слишком большим, а эта громада, да для одного-двух человек… — Вот вообще мне это было не надо. Да, пафосно и круто, но если я когда-то и мечтал о здоровенном дворце, то только лет в двенадцать. Буквально века тому назад.
— И что же вы предлагаете?..
— Я пока ничего не предлагаю, лишь комментирую, раз уж вы предложили. — Тайная Советница, озвучив сие «предложение», и правда замолчала, как бы давая мне слово. Я и взял, чего уж. Но вот лезть со своими хотелками до того, как мне озвучат весь заранее подготовленный список я не собирался. Может, эти самые хотелки там уже будут учтены, и мне не придётся просить? — Продолжайте, пожалуйста.
— Помимо поместья предполагалось поспособствовать вам в восстановлении или, в худшем случае, «перехвате» прав на благородную фамилию. Нам удалось выйти на след династии Геслеров, прервавшейся в ходе присоединения Немецкой Автономии к Российской Империи. — О как. Вот только я был практически на сто процентов уверен, что я не имел к тем Геслерам никакого отношения. Родословная по мужской линии прослеживалась лет так на сто назад, и дворянством там даже не пахло. Обычные люди, в один прекрасный день оказавшиеся гражданами не родной Германии, а Российской Империи, из-за волнений на родине решившие переместиться поближе к куда как более спокойной столице недавнего противника. А там и до Москвы оказалось недалеко. — На данный момент род признан уничтоженным, но сроки выявления уцелевших потомков ещё не вышли, и вам, с вашими талантами, будет достаточно просто вернуть себе фамилию и права потомственного аристократа. Руководство Немецкой Автономии поспособствует, так или иначе.
— Присвоение чужой фамилии меня не прельщает, но я понимаю всю ценность статуса дворянина, пусть и находящегося «под вопросом». Геслеры точно исчезли?
— Полностью. Все попытки «вернуть своё по праву» закончились ещё семь лет назад, и с тех пор невеликое наследие этого рода находится на консервации под государственным надзором. — Я покивал в такт словам женщины. Что ж, если там действительно никого не осталось, то…
— Я с благодарностью приму эту помощь, госпожа Троцкая.
— Прекрасно. — Если бы я мог уловить хотя бы эхо её мыслей! Но — увы, Троцкой, сидящей напротив, для телепатии словно не существовало. И почему-то я был практически уверен в том, что это не такой уж и сложный приём с ещё более простой контртехникой. Иначе дуэли телепатов, с такой-то защитой, превратились бы в фарс. — Это чистая формальность, но ваша подпись потребуется на всех этих документах…
Передо мной оказалось несколько листков, содержимое которых в общих чертах можно было обобщить одним словом: «доверенность». Да, я лично точно не побегу в Немецкую Автономию выбивать себе фамилию, но кто-то же должен этим заняться, верно? Да и подводных камней я не нашёл, так что ручку в ручки — и вперёд, ваять. Можно было бы и выжечь подписи на положенных местах, как я сделал с текстом записки ранее, но известные формалисты-немцы это могут и не оценить. Так что пришлось по старинке ставить с полсотни подписей под спокойным взглядом Троцкой.
— И третье — это ваша должность и жалование. Так как ситуация уникальная, было принято решение действовать в индивидуальном порядке. Как псиону нулевого класса, ежемесячно на ваш счёт будет поступать такая сумма… — Мне передали ещё одну стопку листов. Но на этот раз самое интересное находилось на первой же странице… И я вам так скажу: столько, сколько мне обещали в год, я-прошлый не заработал ты и лет так за тысячу. Или даже две. Но псионы ценны, а я среди них ещё ценнее, так что с этим можно только смириться и не спрашивать самого себя, за что и почему. — Касательно привилегий, прав и обязанностей пока никакой конкретики нет, но что-либо приказывать вам могу только я или обер-комиссар Ворошилов, как моё доверенное лицо.
Может, похожесть в одежде
