люблю…
— О! Это признание? — с вызовом расхохоталась в ответ Юлька. — И ты, конечно, любил всех, кого удавалось затащить в койку!
— Нет.
— А что? По выбору? Каждую третью? Или десятую?
— Почему ты злишься? Если люди считают, что они близки, то вполне нормально без обид обсудить предыдущий опыт, сделать выводы из прошлых ошибок, чтобы избежать их впредь… — попытался втолковать ей Квентин.
— Ты перепутал меня с твоим психоаналитиком! — крикнула Юлька.
— Поэтому я хочу знать…
— Не желаю ничего слушать!
Юлька с силой зажала ладонями уши и громко принялась выкрикивать первое, что пришло в голову:
Люблю грозу в начале мая!
Когда весенний первый гром!
Как бы резвяся и играя!
Грохочет в небе голубом!
…Играют волны, ветер свищет!
И мачта гнется и скрипит!
Увы! Он счастия не ищет!
И не от счастия бежит!
— Джулия… — он попытался разжать ее руки.
— Отстань!
Мы все учились понемногу!
Чему-нибудь и как-нибудь!
Так воспитаньем, слава Богу!
У нас немудрено блеснуть!
Квентин растерянно смотрел на нее, искренне не понимая, что привело Юльку в такую неописуемую ярость.
Это он должен возмутиться и оскорбиться оттого, что она не хочет с ним поделиться, успокоить его мужское самолюбие… Ведь каждому мужчине важно думать, что только он сумел пробудить в любимой настоящую женщину. Ведь каждый не хочет и боится сравнения с длинной вереницей предыдущих. Ведь нестерпимо мучительно думать, что она млела и растворилась в чьих-то других руках…
Он искренне жаждал всей правды… Но мечтал услышать ложь…
Загадочная русская душа… Все женщины на свете непредсказуемы, но их хотя бы можно понять!
— Джулия… — Он сделал еще одну попытку. — Посмотри на меня. Перестань читать эти ужасные стихи.
Она разжала руки, услышала его слова и оскорбилась еще больше:
— Это не ужасные стихи! Невежа! Это Пушкин!
— Да? Извини… Я не узнал…
— Темнота! Ты учил русский и не знаешь Пушкина? — с издевкой спросила Юлька. — А еще говоришь, что хочешь меня понять!
— Хочу, — озадаченно пробормотал Квентин. Наконец-то окончилась эта истерическая декламация, и разговор возвращается в нормальное русло.
Но у Юльки внутри проснулся озорной язвительный бесенок. Она уселась в позу падишаха, скрестила на груди руки и нравоучительно произнесла:
— Тогда слушай и не перебивай. Значит, так. Мы с Александром Сергеевичем родились в один день. Ну я, естественно, на полтора века позже. Но у нас много общего, потому что наше появление на свет озаряла одна звезда. Ты веришь в звезды? Квентин озадаченно кивнул, не понимая еще, к чему она клонит, но на всякий случай не возражая.
— Так вот, Пушкин влюблялся во многих женщин. Он Наталье Гончаровой писал: «Моя сто первая любовь…» Понимаешь?
Квентин снова кивнул.
— Но это не мешало ему быть великим поэтом. Наоборот, это давало вдохновение.
— Да-да… Он поэт… — подтвердил Квентин.
— А когда я влюбляюсь, то тоже чувствую вдохновение. Это полет души… Это такой краткий миг, а потом думаешь: и что я в нем нашла?
— В ком? — сразу же уточнил Квентин.
— Не перебивай, — разозлилась Юлька. — Я вообще говорю. Абстрактно. По большому счету Пушкин любил только свою жену. И я тоже полюблю только одного и на всю жизнь.
— Кого?
Юлька строго посмотрела на него, и Квентин замолчал.
— Значит, чтобы понять меня, ты сначала должен понять Пушкина.
— Но я читал! — горячо возразил ей Квентин. — Я знаю «Евгения Онегина» и «Повести Белкина»… Правда, немного сложно переводить его стиль…
— Я тебе помогу, — с вкрадчивой ласковостью сказала Юлька. — Ты плохо понимаешь стиль той эпохи, да? С тех пор русский язык очень изменился. Это естественно. Ведь Шекспира тоже надо теперь переводить со староанглийского… Я прочту тебе современный вариант… — И она с максимальной серьезностью, с выражением принялась читать нараспев:
Зима! Пейзанин, экстазуя,
Ренувелирует шоссе.
И лошадь, снежность ренифлуя,
Ягуарный делает эссе.
Пропеллером лансуя в али,
Снегомобиль рекордит дали,
Шофер рулит; он весь в бандо,
В люнетках, маске и манто.
Гарсонит мальчик в акведуке:
Он усалазил пса на ски,
Мотором ставши от тоски,
Уж отжелировал он руки.
Ему суфрантный амюзман,
Вдали ж фенетрится маман.
Бедный Квентин! Он воспринял пародию Теффи за чистую монету и теперь старался переварить услышанное.
Юлька, едва сдерживая смех, глянула на него, как строгая учительница.
— Ну?
— Что? — пролепетал Квентин.
— Я слушаю тебя.
Квентин помялся и преувеличенно бодро воскликнул:
— Экселент! Великолепно! Здесь чувствуется размах… широкий русский простор…
Юлька не выдержала, повалилась на кровать и закатилась от хохота, повизгивая и дрыгая ногами.
Просто полное непонимание! Как же им общаться дальше, если самые простые понятия становятся препятствием? Если ему недоступны ее шутки, а ей его привычные установки?
«Мы с тобой два берега у одной реки…» Нет, у океана… Разные, как день и ночь… шутки прочь… «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно»… «Ему и больно, и смешно…»
Ну просто полный «суфрантный амюзман»…
Глава 11
К НАМ ЕДЕТ РЕВИЗОР
Голова трещит, как после хорошей пьянки… Немудрено, Юлька глаз не сомкнула за эту ночь.
Квентин умаялся от бурных выяснений и интеллектуального напряжения и мирно сопел, раскинувшись на двуспальной кровати, а Юлька пристроилась на пуфике у трюмо и строчила на листочках блокнота свою злополучную статейку.
Бог весть, что она там понаписала! Перечитывать уже не было ни сил, ни времени…
Едва рассвет забрезжил за окнами, она наглухо застегнула плащ и помчалась ловить машину, молясь только об одном: чтобы водитель не заметил отсутствие колготок. Подумает еще черт знает что…
Поминутно посматривая на заведенный будильник, она лихорадочно тюкала пальцами по клавишам машинки, а соседка Лида раздраженно барабанила в стену, громко возмущаясь, что ей не дают спокойно отдохнуть.
Будильник прозвенел, когда Юлька вынула из каретки последний лист. Времени оставалось только чтобы переодеться.
Через час она уже стояла в кабинете Вероники Андреевны и пыталась протереть глаза от застилающего их тумана…
Две мамы Карлы то расползались по углам широкого стола, то опять соединялись воедино. А ее слова не доходили до сознания. Шелестели мимо, словно ровный шум дождя…
Дождь… ливень… гроза… гром… вспышка молнии… О, как слабеют коленки от одного воспоминания…
— Хорошо… — обрывками выхватывала она отдельные фразы начальницы. — Сравнение с
