Голливудом — это хлестко… Вы удачно придумали этого американца. Необычно показать наше кино их непредвзятым взглядом…
Что она выдумала? Какого американца? А может, и все, что было этой ночью, Юлька тоже придумала?
Мысли путаются… Разве она писала о Квентине? О, мой Бог?! Может, там и про грозу… и про ее волшебный полет… и про то, как медленно сползает с тела расстегнутый халатик, а его руки…
— Чьи руки? — переспросила Вероника Андреевна. — Вы о фальшивых рукопожатиях? Может. расширить этот абзац? Сорвать с нашей богемы маски?
Юлька что-то невнятно пролепетала.
— Вы меня слушаете? — рассерженно спросила.
Вероника Андреевна и постучала карандашом по столу.
— Простите… я себя плохо чувствую… — Юльке даже притворяться не надо было, чтоб ей поверили.
Мама Карла сняла очки и прищурилась, внимательно изучая Юлькино лицо, словно вычитывала корректуру.
— Гм… действительно… — признала она. — У вас землистый цвет лица, красные белки и опухшие глаза. Надо сказать, вы сильно подурнели.
Она была невероятно щедра на комплименты.
— Да… — Юлька откашлялась. — Грипп, наверное… Я еле встала сегодня… — и мысленно добавила: «из постели Квентина…»
Вероника Андреевна испуганно всплеснула маленькими ручками.
— Грипп?! И вы пришли в редакцию?! Чтоб заразить сотрудников?! А если эпидемия?! Кто будет готовить номер?! Газета должна выходить каждый день!
— Я не подумала… — растерялась Юлька. — Статья…
— Надо было позвонить, и мы бы прислали к вам курьера!
«В следующий раз так и сделаю, — подумала Юлька. — Действительно, какого черта я сюда тащилась? Сейчас бы уже лежала в постельке, десятый сон видела…»
— Что вы стоите?! — вскрикнула Вероника Андреевна, и Юлька заметила, как она прикрывает себе нос и рот белоснежным расправленным платочком… — Идите! Идите же!
И вытянутая сморщенная ладошка нетерпеливо указала Юльке на дверь.
На такси больше денег не было, пришлось тащиться домой на метро.
Она пересела на кольцевой, нашла свободное место и моментально заснула, привалившись щекой к чьему-то широкому плечу.
Так уютно ехать рядом с Квентином… Он так бережно поддерживает ее, поворачивается, чтоб ей было удобнее…
— Вот сидят и делают вид, что спят! — громко и визгливо заорал кто-то над самым ухом. — Что за молодежь?! Что за время?! Раньше хоть стариков уважали, а теперь…
— Раньше их комсомол воспитывал, а теперь распустились! — так же громогласно поддержал кто-то рядом. — Теперь ни морали, ни нравственности, кругом разврат, кабаки ночные, проституция, казино…
— Тише вы! — сказал приятный мужской голос. — Человек устал…
— А ты сам-то чего расселся, бесстыжий? Не видишь, что старики стоят?
Юлька открыла глаза и увидела склоненные над ней обозленные лица. Какой-то старик с палкой бесцеремонно тряс ее за плечо.
— Вставай, красавица. Ночью спать надо, а не шаландаться. Ей стало вдруг очень стыдно за этих орущих людей… Что подумает Квентин? Что они действительно дикари?
Она покосилась на него, оторвала щеку от уютного плеча… и ошалела.
Вместо Квентина ей улыбался симпатичный рыжеватый парень.
— Выспались? — шепнул он. — Тогда, может, встанем? А то нас сейчас палками забьют…
— Простите! — Юлька вскочила и принялась лихорадочно протискиваться к выходу.
Едва двери раскрылись, она выскочила на платформу. Парень за ней. Она ошарашенно озиралась, не понимая, где находится…
Утро туманное…
Утро седое… —
тихонько пропел рыжий парень. У него оказался приятный хрипловатый голос.
— А куда мы ехали?
— На «Добрынинскую».
— Тогда нам в другую сторону.
Парень взял ее под руку, перевел через платформу, и они вновь вошли в вагон. Только теперь Юлька благоразумно осталась стоять.
— Надо выпить кофе, — сказал парень. — Давай выйдем здесь, я знаю хорошее местечко. …
Юлька покачала головой.
— Домой хочу.
— Спать?
— Угадал, — она улыбнулась.
Они разговаривали, будто были знакомы сто лет… И почему с Квентином у нее так не получается?
— «Добрынинская»… — протрещал громкоговоритель.
— Ладно, тогда пока, — сказал парень. — Мне дальше.
— Ты из-за меня проехал свою остановку? — сообразила Юлька.
— Ты так сладко спала…
— Спасибо…
— Дай мне твой телефон. Я позвоню.
Юлька опять улыбнулась, покачала головой и выскочила из вагона.
Парень махнул ей вслед рукой, и двери закрылись.
Юлька поднималась по лестнице и думала о том, что они даже не узнали, как зовут друг друга. А невидимая связь уже установилась. Неужели все дело в том, что они с этим незнакомым рыжим просто ходят по одним улицам, дышат одним воздухом и живут в одной стране? Разве это так важно?
Она всегда легко находила с людьми общий язык. С самыми разными — и с начальниками, и с бомжами… В студенческие годы, когда еще были живы родные вонючие пивнушки, Юлька любила зайти туда с ребятами, потолкаться за липкими столиками среди колоритной публики. Послушать рассказы подвыпивших мужичков, потолковать с ними «за жизнь». Они называли это «подготовкой к реферату на тему «Каждый человек нам интересен, каждый человек нам дорог»…
Но не потащить же Квентина в его отглаженном костюме в пивнушку, чтобы «окунуть в гущу народную». Да и нет их уже, выросли как грибы модные бары с долларовыми ценами…
В квартире разрывался телефон. Звонок был длинный и непрерывный. Междугородный…
Юлька подлетела и в последний момент успела схватить трубку.
— Слава Богу, наконец-то! — откуда-то издалека едва слышно сказал мамин голос. — Что вы так долго не подходите?
— Я только вошла, — Юлька заметила, что сразу же начинает оправдываться, словно в чем-то виновата…
— А где Оля?
— Ее нет дома, — уклончиво отозвалась Юлька.
— А ты где была?
Мама любила задавать вопросы как на допросе, с неизбывной учительской интонацией.
— В редакции. Статью сдавала.
— А почему сейчас дома? У тебя неполный рабочий день? — Он у меня ненормированный, мама, — вздохнула Юлька. — А у Оли?
Юлька хмыкнула.
— Тоже.
— А почему у тебя голос усталый?
— Я работала ночью.
— Разве тебе не хватает дня? — с упреком принялась за нравоучения мама. — Ты всегда разбрасываешься. Надо учиться организовывать себя.
— Мама, я организовываю… Но бывают срочные задания, понимаешь? Производственная необходимость. Журналистика — это конвейер…
— Я прекрасно понимаю и без тебя, что такое журналистика, — обиженно перебила мама. — И я чувствую, что у вас что-то не так…
— Все так.
— Не лги. Вы не пишете уже два месяца.
— Мам, — взмолилась Юлька. — Знаешь, я по сколько страниц в день пишу?! У меня уже просто сил не хватает…
— А у Оли?
Юлька скрипнула зубами. Вечно ей приходится прикрывать эту вертихвостку. Надоело выгораживать!
— Это ты у нее спроси.
— Вот я и собираюсь это сделать. Мы с отцом уже начали беспокоиться, не случилось ли чего?
— Все нормально. Честное слово. Я сегодня же напишу вам.
— А Оля?
— Мы вместе напишем…
— Не
