по ЕГЭ было.
— «Машину как у папы», ну надо же, а это без ошибок.
— Могу начать учить английскому, чтобы делала ошибки на двух языках, — предлагаю я. — Будет «rolls-rois».
Александр некоторое время пытается понять, шутка это или серьезное предложение, но потом качает головой:
— Ты же зарплату потребуешь поднять раза в полтора. Обойдемся.
Я только фыркаю, никак это не комментируя.
— «Светя…» — что? «Светяшишиш»?
— Светящиеся, — подсказываю я. — Светящиеся очки.
— Что это?
— Ну такие, неоновые, как будто ты из киберпанка сбежал, — поясняю я. — Она мальчика на ютубе в таких видела.
— Предлагаю запретить ютуб.
— А заодно компьютеры, телефоны, планшеты, телевизор и читалки. Пусть ходит в юбке до пят и платочке. К шестнадцати выдашь замуж за бородатого священника-старовера из Сибири, пусть на коромысле воду носит! — с энтузиазмом подхватываю я.
— Понял, понял… Что тут еще?
— Короче, — я выключаю телефон. — Я дарю книжки про космос, бумажный театр и глобус. Уже знаю, где взять. Вы дарите…
— Ты! — сверкает глазами Александр.
— Ты, Саш, даришь машину, очки, щенка, платье и живого робота.
«Саша» все еще щекочет меня где-то под ребрами своей неуместностью и близостью, поэтому я на мгновение отвожу глаза, когда называю его так. Но Александр сграбастывает меня в объятия с медвежьим урчанием:
— Как мне нравится, когда ты так меня называешь… Хорошо, но где взять живого робота?
— С щенком проблем нет? — поднимаю я брови.
— С щенком тоже есть, но робот…
Он хмурится, но наклоняется, чтобы коснуться губами моего лба.
Медленно, задумчиво.
— Ладно, понял. Что-нибудь соображу. А теперь…
Александр отстраняет меня только для того, чтобы хищно посмотреть на мои губы, наклониться и…
— Лала! Лала! Ты где?
— А теперь мы идем готовить обед! — смеясь, сообщаю я, упираясь ладонями ему в грудь. — Хочешь присоединиться?
— Нет, нет, у меня много работы, — в ужасе отшатывается Александр. — Я буду вам только мешать.
Все еще смеясь, разворачиваюсь к двери и выхожу навстречу Дине.
На самом деле, суп у нас еще остался, рыбные палочки разогреть — дело пары минут, так что все приготовление обеда будет состоять в нарезке салата, но меня всерьез развлекает этот суровый мужчина, так шарахающийся от любой «женской» работы.
Но сейчас мне было спокойнее возиться на кухне без его пристальных взглядов, широких плеч и близкого присутствия. Не только из-за замирающего от «Саши» сердца, но и потому, что вопрос с Робертом остался открытым и продолжал меня беспокоить.
Может быть, надо рассказать?
Но тогда братья точно поссорятся, а они еще даже помириться не успели.
На прогулку мы тоже гордо уходим без папы, потому что срочно требовалось купить ему подарок. И Дине, и мне. И мы обе понятия не имеем, что ему дарить.
Я всю голову сломала сначала за Дину — лучше всего что-то, сделанное своими руками, но что? Рисунок для пятилетней девочки уже как-то слишком наивно, поделку из пластилина глупо, кукольная мебель ему вряд ли пригодится. Еще я умела делать бумажные тюльпаны и вырезать снежинки из бумаги, но это все тоже на подарок не тянуло.
Потом еще задумалась, что я тоже должна что-то подарить. А я даже статус наших отношений до конца не понимаю. Пену для бритья и носки — вроде рановато пока переходить к такому близкому общению. «Паркер» — за дорогой меня жаба задушит, дешевый нет смысла. Фляжку, зажигалку, нож? Не похож Александр на поклонника диких походов.
Так мы и бродили с Диной по ярким торговым центрам в надежде, что нас озарит.
До Нового года оставались считанные дни, и город походил на карнавальную карусель. Елки, фонарики, гирлянды, снегурочки с барабанами, щелкунчики, автобусы в мишуре, перезвон колокольчиков, скидки, подарочные упаковки, запах карамели, мандаринов и хвои, стук каблуков, новогодние песенки из каждой двери, зеленые, синие, золотые, бронзовые драконы, пушистые шапки, ледяные скульптуры, вихри снежинок, звезды, запутавшиеся в ветвях деревьев Катькиного садика и облачка пара изо рта, которые выдыхаешь после того, как отпиваешь несколько глотков глинтвейна.
Дине полагался глинтвейн безалкогольный, ну и я взяла такой же за компанию.
Усталые от круговерти магазинов, где люди сметали с прилавков абсолютно все, как будто с первого января торговлю запретят, мы выбрались передохнуть и подумать.
Бесцельное блуждание пока привело нас в отдел ароматических свечей. Там мы перенюхали все, что нашли, купили свечу под названием «Сократ», которая пахла розами и ветивером, но по зрелому размышлению решили, что папе ее дарить не будем.
— Ладно, идем! — говорю я, вставая со скамейки. — У меня родилась идея! Будем играть на умилении!
И пока мы добираемся до примеченного мной магазинчика, я рассказываю Дине о главных принципах маркетинга. И ничего не рано — может быть, она будущая звезда продаж!
Подарок мы тщательно упаковываем в десять коробочек мал мала меньше и повязываем бантиком.
Окончательно устав от шопинга, покупаем огромную подарочную корзину с деликатесами — шоколадом, вяленым мясом, сыром, икрой, шампанским и экзотическими фруктами и звоним Кариму с просьбой о помощи. Вдвоем мы, конечно, со всем этим добром домой не доберемся!
Город затянут в путы пробок, то и дело мы застреваем на светофорах, и Карим, ворча под нос, ищет объездные пути. Один и таких маневров и приводит нас в болезненно знакомое место. Обычно я его обхожу, чтобы не напоминать Дине о тех днях, когда она шаталась по улицам совсем одна, но сегодня других вариантов просто нет.
Я болтаю о какой-то ерунде, стараясь отвлечь ее от видов из окна, но Дина не подхватывает мои шутки, а сидит и задумчиво смотрит поверх моего плеча.
А потом вдруг приподнимается и машет Кариму:
— Остановите! Пожалуйста! Мне надо!
— Что? — беспокоюсь я. — В туалет?
— Нет, к ним, — и Дина машет в сторону группки бомжей, которые сидят у той самой вентшахты метро, где я впервые увидела девочку в голубом пальто.
40
Я только наблюдаю. Ничего не говорю.
Если честно, мне наплевать, одобрит ли Александр такой метод воспитания.
У Дины будет отменный старт в жизни — деньги, знакомства, образование. Не достичь при этом успеха довольно проблематично. Так вот, когда она станет богатой и успешной, я бы хотела, чтобы она не забыла сегодняшний день накануне Нового Года. Когда она выбирается из папиного «роллс-ройса», у которого на потолке салона звезды показывают небо в день ее рождения, тонет в снегу, но упорно выволакивает тяжелую подарочную корзину, из которой победно торчит хвостик ананаса, горлышки бутылок и багет, и тащит ее к жмущимся друг к другу людям.
