На минуту он замолкает и вопросительно поднимает глаза на меня, но я предпочитаю тоже отмолчаться.
– На мой вопрос вы так и не ответили: как к вам попал «Новичок»? Меня даже сейчас не интересует, с какой целью вы пытались отравить им ювелира. Рано или поздно мы докопаемся до правильного ответа, но разговор с вами будет вестись тогда иначе – не так миролюбиво и не под чашечку кофе.
Тем не менее паника, постепенно набиравшая обороты в моей голове и уничтожавшая последние трезвые мысли, начинает потихоньку стихать. С одной стороны, мне очень хочется, как говорится, облегчить душу и выложить всё начистоту, начиная от мужика, погрузившего в мою машину покойника, завёрнутого в ковёр, и до визита к ювелиру. С другой стороны, я прекрасно понимаю, что расскажи я о камешках из мешочка, все загадки, может быть, и разрешатся, но я этих камешков никогда больше не увижу. Что ему ответить?
– Возможно, этот яд каким-то непонятным способом и в самом деле попал в мои вещи, – вздыхаю притворно и не перестаю следить за реакцией собеседника, – но я, честное слово, не знаю, как и когда это произошло, и, тем более, кто его мне мог подсунуть. Я же не самоубийца таскать его по доброй воле с собой! Судя по тому, что вы мне сейчас рассказали, он и в самом деле очень опасен… Нет, я просто не могу во всё это поверить!
Если бы у этого мужичка была уверенность в моём злом умысле, то, думаю, он бы не стал со мной разговаривать и поить кофе, а просто арестовал бы меня. Значит, не всё ещё потеряно.
– Вы что-то передавали ювелиру? – не перестаёт докапываться до меня собеседник. Чувствуется, что ему смертельно надоело разводить дипломатию. Достал я его своим враньём. – Скажите мне одно: приносили вы с собой что-нибудь или нет?
– Нет! – Для убедительности даже прижимаю руки к груди и смотрю на него преданными собачьими глазами.
И тут же получаю неожиданный и сокрушительный ответный удар, к которому совершенно не готов:
– А камешки, которые Марк рассматривал в микроскоп, откуда у него взялись? Разве не вы ему их вручили? Те, что находились в бархатном мешочке…
5.
А после начинается самое, пожалуй, ужасное из того, что я только мог представить.
Мой истязатель куда-то звонит по телефону, тут же появляется пара полицейских, которые заковывают меня в наручники, но не уводят с собой, чтобы бросить в мрачные тюремные казематы. Наоборот, следом за ними приходят врачи и санитары в масках и резиновых перчатках, и вот они-то перетаскивают меня в какую-то лабораторию, где принимаются вытягивать из меня всевозможные анализы. У дверей теперь стоит и не сводит с меня настороженного взгляда один из полицейских в бронежилете с автоматом в руках. Я всё прекрасно понимаю, но бронежилет-то для чего – от меня отстреливаться, что ли?! Да ещё маску на лицо натянул.
После анализов меня отводят в пустую палату, укладывают на кровать и приковывают наручником к спинке. Тот же бронированный коп усаживается в углу на стул, извлекает из кармана телефон и погружается в противно повизгивающую игру-стрелялку, совершенно не обращая на меня внимания.
– Слушай, приятель, – вкрадчиво обращаюсь к нему, – лежать на спине с рукой, прикованной к спинке кровати, неудобно, тебе не кажется? Я кто вам – преступник?! А если мне в туалет понадобится – ты будешь утку держать?
– Мне с тобой разговаривать запрещено, – хмуро отвечает коп, не сводя взгляда с экрана телефона, – а будешь бузить, тебе кандалы ещё на ногу оденут и прикуют к другой спинке. Даже с боку на бок повернуться не сможешь. В туалет же пойдёшь, когда начальство разрешит, понял?
– А если невтерпёж?
– Это уже твои проблемы – будешь в луже лежать, если сдержаться не смог…
Больше разговаривать с ним не о чем. Отворачиваюсь и пытаюсь отыскать взглядом что-нибудь, на чём можно сосредоточить внимание, но тут, в этой крохотной палате, нет даже окна, лишь шторка, которой почти со всех сторон завешана мою кровать, и тем самым значительно сужено пространство, в котором я вынужден обитать. Того и глядишь, мои мучители свет погасят.
Сколько мне здесь лежать? И для чего делали анализы? Неужели эта публика и в самом деле решила, что я имею какое-то отношение к скандальному «Новичку»? Отравил для чего-то ювелира, да и сам, вполне вероятно, представляю для окружающих какую-то опасность? Ну, не глупость так думать?!
Но долго лежать в одиночестве мне не дают. Дверь распахивается, и входит уже знакомый коротышка и с ним пара человек – один в гражданской маечке и джинсах, второй в голубом медицинском халате. В руках у второго блестящий судок, в котором позвякивает шприц и какие-то ампулы.
Не обращая на меня внимание, они переговариваются между собой. Второй, гражданский, видно, начальник коротышки, и он командует врачу:
– Значит, поступаем, как договорились. Вы ему сейчас вколите антидот, и мы его забираем.
– Собственно говоря, – начинает почему-то канючить врач, – анализы показали, что он совершенно чист, и антидот ему не требуется. Но раз вы настаиваете…
– Какое у него будет самочувствие после укола? Никаких побочных реакций не ожидается?
– В принципе, существует пока единственный более или менее действенный антидот фосфорорганических соединений, который запускает в организме синтез фермента, блокирующего действие отравляющего вещества. Это позволяет предотвратить бесконтрольное поступление нервных импульсов к органам и мышцам…
Начальник коротышки нервно мотает головой и выдаёт недовольным голосом:
– Ну, это для меня китайская грамота, объясните попроще… Я задал вам другой вопрос.
– Думаю, что можно ограничиться введением простого атропина, который использовали раньше, и он всегда давал достаточно положительный результат… В нашем случае, это будет простой профилактикой, не более того.
– Вот это другое дело! – Начальник впервые кивает на меня. – И парень будет на своих ногах, верно?
– Верно.
– Тогда колите! Что вы ждёте? У нас времени нет.
– Но учтите, что могут быть некоторые побочные эффекты. Головокружение, расширение зрачков, и из-за этого временное ослабление зрения, сухость во рту…
– Какая, к чертям, сухость во рту?! – уже откровенно негодует начальник. – Тут разговор о человеческих жизнях, а вы мне про сухость… Делайте свой укол, у нас нет, повторяю, времени!
Пробую что-то сказать, но меня никто не слушает, лишь доктор быстро и умело засучивает мне рукав и вкалывает в руку свой препарат.
Некоторое время лежу спокойно, потом слышу команду полицейскому:
– Снимай с него наручник, сейчас выводим клиента к моей машине.
Всё это время коротышка стоит в стороне и провожает меня ласковым взглядом напившегося чужой крови скорпиона. На его лице явный восторг от того, что он сумел задержать такого матёрого преступника, как я. Проходя мимо него, улыбаюсь и подмигиваю, но он отворачивается и смотрит в сторону. Угрызения совести гложут, что ли?
