озабочены тем же вопросом.
— Не дёргайтесь, народ, — успокаиваю я. — Пока рано. Мне уже нашли занятие, Лендику тоже вручили обещанное ведро с говном, готов спорить, и под вас штатное расписание готово. Похоже, тут изрядный кадровый дефицит.
— Эй, прем, а чо за прикол, насчёт ведра? — напряглась Тоха. — Если что, я девка брезгливая. Тут и так воды выделяют едва жопу намылить, а дальше хоть языком умывайся.
— Ещё раз напоминаю, — терпеливо говорю я. — Мы не легли под Костлявую. Мы сами по себе. Так что, с чем бы она ни пришла, мы всегда можем её послать.
— Костлявая это та, на моте? — уточнила Тоха.
— Именно. Она здешний прем.
— О, под такую я бы легла! — ржёт девица. — Она прям огонь!
— Хватит, Тох, — говорит Лирания. — Серьёзные вопросы обсуждаем.
— Зануда! — парирует та.
— Кстати, прем, — спрашивает Шоня, — я всё ещё казначей?
— Да, а в чём дело?
— Хотелось бы знать, чем казну пополнять собираемся. Жирок мы, конечно, нарастили…
— Факт! — ржёт Зоник, щипая за пухлый бочок Лолю.
— Прем? — удивляется та, растерянно находя меня глазами. — Вштыриться есть? Я давно сухая, слышь?
— Чуть позже, Лоля, ладно?
— Только недолго, да? А то тут очень всё тонко. Тоньше, чем там. Я прям еле держусь.
— Хорошо, я помню про тебя.
— Меня слушает вообще кто-нибудь? — злится Шоня. — Жить с чего будем, краймовые? Токи пока есть, но ведь это пока! Когда расход есть, а прихода нет, я как казначей чувствую себя глупо!
— А я верю прему! — решительно заявляет Колбочка. — Он что-нибудь придумает. Да, прем?
— У меня самый умный на свете брат! — уверенно сообщает Нагма.
— Народ, валите спать! — говорю я устало. — Не пропадём авось. Я пока не знаю, что вам ответить, но постепенно разберёмся. Найдётся нам занятие, не сомневайтесь. И токи будут.
— Обещаешь, прем? — спрашивает, прищурившись, Шоня.
— Не сомневайся, рыжая. Всё, валите уже! Дайте отдохнуть.
***
— Как тебе Тохия? — просил я Нагму, когда все ушли.
— Знаешь, — задумчиво говорит девочка. — Она не притворяется. Тоха такая, как выглядит. Это редко бывает. Не хорошая, не плохая — настоящая. К тебе пока присматривается, осторожничает, немного растеряна, но ничего не скрывает.
— Это уже хорошо. Хотя бы не засланная.
— Ты думал, она от плохих людей? Специально?
— Не исключал этого. Но тебе верю.
— Тогда почему ты её взял?
— Потому что не был в этом уверен — раз. Потому что Лирания попросила — два.
— Ты в неё влюбился, братец, да? — заблестела заинтересованными глазами Нагма. — В Лирку?
— Всё сложно, колбаса.
— Почему сложно? Ты или влюблённый, или нет. Я так думаю!
— Если бы… Она мне нравится, но это про другое.
— Я знаю, что такое секс! — гордо сообщает Нагма.
— Потрясён твоей эрудицией, — смеюсь я. — Но это и не про секс тоже. Дело в том, что внутри я взрослый. Старый даже. Помнишь, какой я был в замке?
— «Ой, ой, моя спина! Я бедный дедушка Док!» — Нагма, хохоча и картинно держась за поясницу, заковыляла вокруг кровати. — «Ох, ох, я такой старенький старичок!»
— Так вот, во мне слишком много этого старика, чтобы вышло что-то похожее на отношения. Будь мне на самом деле шестнадцать… Но если бы это было так, то я влюбился бы в Шоню, она по-настоящему красивая, или в Тоху, потому что она крутая. В первом детстве я от таких млел.
— А почему не в Лиранию?
— В ней есть что-то очень взрослое. Сейчас меня это привлекает, но в первые шестнадцать отпугнуло бы.
— Может, она как ты? Была большая и стала маленькая?
— Нет, глазастик, ей ровно столько лет, сколько есть. Просто иногда дети очень рано взрослеют.
— Почему?
— Обычно от того, что им очень-очень плохо. Тогда они как будто спешат вырасти и убежать из детства.
— Я тоже хочу побыстрее вырасти! Но не потому, что мне плохо.
— А почему, козявка?
— Потому что… Не скажу почему, вот! Просто хочу!
— Как знаешь, ватрушка. Давай спать тогда.
— Ладно, скажу, — вздохнула она. — Только ты не смейся, ладно?
— Очень постараюсь, — ответил я серьёзно.
— Я хочу вырасти, чтобы быть с тобой вместе.
— Мы и так вместе.
— Нет, не так. Сейчас ты большой, а я маленькая. А я хочу быть рядом, помогать тебе, быть как ты… Не знаю, как сказать.
— На равных?
— Да, именно! Чтобы мы стояли плечом к плечу, и Аллах смотрел нашими глазами!
— Мне кажется, ты пересмотрела аниме, колбаса! — улыбнулся я.
— Ну и что? Всё равно хочу.
— Не спеши, солнышко, — обнял я её. — С тобой-взрослой у меня будет целая жизнь, дай мне порадоваться на тебя-маленькую! Ты и так быстро растёшь, вон уже какая вымахала!
Нагма, и правда, на глазах превращается из смешной милой девчушки в голенастую девочку-подростка, с длинными нескладными конечностями и странным большеглазым лицом, которое кажется то совсем детским, а то на нём внезапно проглядывают черты будущей женщины. Какой она будет? Сейчас не понять. Наступает, как говорится, «сложный возраст».
Но простых возрастов не бывает.
***
Проснулся, подскочив в темноте, от громкого шёпота.
— Прем, а прем! Ты спишь?
— Уже нет. Чего тебе, Лоля?
— Так ты мне вштыриться забыл дать!
— О чёрт, правда. Извини.
— Ничего. Не хотела тебя будить, думала, потерплю до утра, но уснуть так и не смогла.
— Сейчас, где-то было…
Я на ощупь порылся в сумке, достал ингалятор, запас их держу специально для Лоли.
Она взяла, покрутила его в руках, поколебалась — и, к моему удивлению, убрала в карман.
— Прем, а прем… Хочу тебе показать кое-что. Оно странное. Если вштырюсь, не увижу.
— До утра это не терпит?
— Оно, может, и терпит, а я нет.
— Ладно, — я сел на кровати и принялся натягивать штаны. — День был дурацкий, ночь, видимо, решила не уступать. Пойдём.
На улице нет городского пронзительного неона, но туман подсвечен огромной
