напряжение в мышцах, вызванное не только тем, что он находится в таком положении. Он не сразу просыпается, но его тело знает мое так же хорошо, как я знаю его, и мужчина прислоняется ко мне, глубоко вдыхая.
— Что ты здесь делаешь, Привязанная? — бормочет он, его голос немного надломленный и сухой. Когда он поднимает голову, его глаза налиты кровью от усталости и, вероятно, еще и от легкого похмелья.
Я хмуро смотрю на него и тихо бормочу в ответ: — Больше не пей.
Я не упоминаю теорию, которую мы с Ноксом разделяем, о том, что сейчас самое подходящее время для Сопротивления, чтобы прийти за нами, особенно если Норт будет повержен. Я также не упоминаю, что у меня разрывается сердце, когда я вижу его таким. Однако этот человек всегда знал внутреннюю работу моего разума, даже задолго до того, как мы завершили связь, и он стонет, когда его лоб ударяется о мое бедро.
Он снова обмяк и выглядит несчастным. Слова, слетающие с его губ, звучат так, словно вырываются из самых темных глубин его сердца. — Чувствовать, как твоя душа покидает тело, было самой болезненной вещью, которую я когда-либо испытывал, а я не думал, что это возможно после того, как только что наблюдал за смертью Нокса.
Ему трудно говорить в таком тоне, и он отказывается встретиться со мной взглядом, поэтому я зарываюсь обеими руками в шелковистые пряди его волос, массируя его череп, пока он снова не стонет, на этот раз от удовольствия, граничащего с болью.
Он так много сделал для всех нас, он заслуживает лучшего, чем это. Лучшего, чем все, что я когда-либо могла ему дать. Но я все равно стараюсь.
— Я не собираюсь извиняться за то, что спасла его, точно так же, как не собираюсь извиняться за то, что спасу тебя, если до этого дойдет. Мы все выберемся из этого живыми, Норт, чего бы мне это ни стоило. Я бы без колебаний отдала жизнь за своего Привязанного.
Он не отвечает мне и вообще никак не реагирует на мои слова, его голова все еще покоится у меня на колене, пока я почесываю ему затылок и пытаюсь безмолвно успокоить. Я не собираюсь приукрашивать. Я не собираюсь лгать этому человеку о том, что ждет всех нас в будущем. Видит Бог, нам будет нелегко.
Но я могу дать ему время.
Я наклоняюсь вперед и тихо говорю ему: — Ты был сильным для всех нас с самого начала. Никто не будет думать о тебе плохо или осуждать за то, что ты взял несколько дней, чтобы прийти в себя после случившегося. Мы с Ноксом оба в порядке.
Он снова стонет и трется лицом о мои бедра. — Я буду осуждать себя за это, как только снова протрезвею.
Я хочу сказать ему, чтобы он оставался пьяным еще день или два, просто потому, что знаю: ничто из того, что я скажу, не остановит его от ненависти к себе, но разговор Нокса со мной все еще звучит в моей голове. Я обещала ему, что все изменю.
И не собираюсь нарушать данное обещание.
— Мы должны перейти в наступление, Норт. Больше не позволять им загонять нас в ловушки. Больше не идти на верную смерть. Больше не выбирать безопасный путь. Мы дадим им бой, и мы сделаем это вместе. Все вместе.
Мгновение он молчит, а затем поднимает голову, проводя рукой по лицу. — Думаю, тогда мне лучше принять душ, не так ли? Нам нужно найти Грифона и составить настоящий план.
Я прижимаю ладони к его лицу, наклоняюсь к нему, чтобы прошептать: — Я люблю тебя и никуда не уйду. У тебя был момент, чтобы осознать это, и теперь мы собираемся во всем разобраться.
Он делает последний успокаивающий вдох, а затем обхватывает мое лицо обеими руками, наклоняя мою голову, пока я не смотрю ему в глаза и пытаюсь не заплакать от опустошенности в них.
— Я не могу жить без тебя, Олеандр. Не буду. Я думал, что смерть Нокса — это худшее, что могло случиться, а потом твое сердце перестало биться, и я понял, что не смогу жить дальше без тебя рядом. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы сделать это. Только мои узы удерживали меня от того, чтобы отправиться за тобой.
Отправиться за мной.
В смысле… — Норт, не говори так. Я никогда не оставлю тебя, у нас все будет хорошо. Мои узы только что доказали это. Смерть не может разлучить Заклинателя душ со своими Торговцами смертью. Или любыми другими из моих Привязанных, несмотря ни на что.
Я говорю это с улыбкой, но это правда.
Несмотря ни на что, они мои навсегда.
* * *
Проблема с тем, чтобы сразу двинуться на встречу с Грифоном и высшим руководством в учебный центр Так по поводу наших дальнейших действий, заключается в том, что его родители все еще в городе. Итак, мы снова оказываемся сидящими напротив Генерала.
Он полон решимости пробить брешь в наших планах.
— Трое из твоей группы Привязанных еще даже не прошли формальную тактическую подготовку. Невероятно опасно, не говоря уже о глупости, даже думать о том, чтобы взять их с собой. Вы не можете просто проскочить, полагаясь на свои Дары во время активного боя.
— Мне кажется, что мы можем положиться на наши Дары, учитывая, что они собой представляют, — бормочу я Грифону, прислоняясь к твердой стене его груди, где он сидит рядом со мной.
Я больше не пытаюсь сдерживать свое язвительное «я» рядом с этим человеком, потому что он не пытается вести себя вежливо ни с кем, кого я люблю, даже со своим чертовым сыном. Вивиан бросает на меня взгляд через стол. Я отвечаю ему самым невинным взглядом, на который только способна, но он знает меня достаточно хорошо, чтобы не дать себя одурачить.
Привязанность совершенно не изменила мою болтливую натуру.
Вивиан, как всегда нейтральная сила, вмешивается со своим собственным ответом, единственный человек, который может говорить со мной таким тоном отеческого неодобрения без того, чтобы я захотела выпустить на него свои узы. — Ваши способности не действенны при возвращении заложников, Фоллоуз. Это важная часть того, что мы делаем. Убийства без разбора — не то, чем мы хотим прославиться.
Я согласно киваю и борюсь с желанием спустить Брута со своего уха в качестве наглядного доказательства, вместо этого используя свои слова, потому что Вивиан того стоит. — Ты знаешь, что
