должен каждый раз говорить тебе, когда именно я хотел бы побыть один или с кем-то наедине.
— Но я же не знала, что он собирается предлагать тебе деньги, — возразила я.
Беранже зыркнул на меня:
— Дело вовсе не в деньгах, а в том, что наш разговор был не для твоих ушей.
— Не будь смешным. Мы сами все время разговариваем на подобные темы.
Он молчал.
— Ну ладно. Извини. Я не собиралась посягать на твою свободу.
По лицу Беранже я поняла, что этого ему недостаточно, чтобы меня простить. Он сидел, демонстративно погрузившись в изучение своих бумаг, не глядя на меня. Я напрасно ждала, что он мне хоть что-нибудь расскажет.
— Простите меня, святой отец, — я снова вернулась к разговору, — но вы должны понять мою любознательность. Вы разговаривали о письмах, которые мы посылали? Он сказал что-нибудь, почему не отвечал?
— Он был на войне.
— А, так он солдат.
— Богохульник, — пробормотал Беранже.
— Он вел себя высокомерно с тобой.
— Он не друг Церкви, Мари.
— Он разозлился, когда узнал, что ты продал вещи, которые нашел?
— Нет, он ими не интересовался. Он больше хотел оклеветать святое имя Христа.
— Тогда почему он так интересуется нашей церковью?
— Будучи на войне, он много видел и слышал о старых захоронениях вещей и реликвий, и в основном, как я понял, все это находилось где-то рядом со святыми местами. Про нашу же церковь давно ходят слухи, ты и сама не так давно искала тут сокровища, помнишь? Эти слухи дошли и до него, особенный интерес вызвала твоя находка. Теперь он просто уверен, что может найти здесь сокровища тамплиеров. — Он замолчал и тряхнул головой. Я же ожидала окончания истории.
— Он рассказал, что давным-давно услышал не о церкви, а о нашей деревне. И не от своей сестры, а от старого французского священника, которого встретил, когда был еще совсем молодым. Тот священник частенько сидел у фонтана на центральной площади Вены, благословляя всех, кто проходил мимо, всегда улыбаясь. Люди прозвали его «Священная улыбка». Многие знали его, но наш австриец сумел подружиться с ним. Этот священник жил во Франции еще до революции. Всю жизнь он старался служить верно, но одна вещь так и осталась не сделана им — он не смог побороть злость и насилие в его собственной деревне.
Этот священник рассказал ему об одной странной своей прихожанке — леди из той деревни, большой покровительницы Церкви, которая постепенно сходила с ума. Якобы она настаивала на своей собственной божественности, настаивала, что она и вся ее семья произошли от Христа, поэтому она верила в Бога так сильно, да простит меня Господь, она говорила, что она потомок Марии Магдалины.
— Ее потомок?
— Я рассказываю тебе то, что мне рассказали, — с ненавистью проговорил Беранже.
— Ясно, — сказала я, испугавшись, что, если буду его перебивать, он вообще перестанет рассказывать мне то, что меня так интересует.
— Вся деревня считала ее сумасшедшей, и священник склонялся к тому же, за исключением тех случаев, когда она рассказывала ему о своих видениях. Бывали случаи, когда эта женщина казалась вполне обычной и ничем ни отличавшейся от других. А иногда она так менялась в лице, что сам священник боялся того, что видел на нем, и готов был поверить во все, что она говорит. Она была похожа на Марию Магдалину, и лицо ее искажалось от страданий и боли, будто в нее в действительности бросали камни.
Каждый раз, когда женщина посещала священника, она описывала ему свои видения. И ему казалось, что она приходит к нему только для того, чтобы сообщить полученное новое послание. Он постепенно стал записывать эти видения, никому о них не говоря. Они ужасали его. Когда она умерла, он похоронил эту женщину и книгу вместе с ней, но ее видения продолжали преследовать его днем и ночью. И он решился раскопать могилу, чтобы достать эту книгу и сжечь. Но когда он раскопал могилу, спустя несколько лет после смерти женщины, то увидел, что ее тело не было подвержено тлену. А книга, которую он положил рядом с ней, лежала открытая на ее животе, будто она периодически ее читала. — Беранже замолчал. Он весь дрожал.
Через некоторое время я аккуратно спросила, подталкивая к дальнейшему рассказу:
— И что же сделал священник?
— Он переложил книгу и перезахоронил тело, а вскоре началась революция, и он был вынужден покинуть страну.
— Должно быть, его преследовали, — сказала я.
Беранже сидел не двигаясь, потом вновь заговорил:
— Перед отъездом священник написал ему записку. Наш австриец приехал в церковь, но она уже была разграблена. Однако он знал, что священник спрятал в ней что-то для него.
— Книгу! — сказала я.
— Возможно.
Долгое время мы сидела молча. Потом я снова не выдержала:
— Что за история!
— Нелепая, — поддержал он меня.
— А что за книга, которую ты нашел? Это всего лишь церковный регистр?
— Да, регистрация крестин, свадеб, других обрядов.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Там нет ни слова ни о каких видениях.
— Может, дашь мне почитать?
— Мари, у тебя есть основания не доверять мне?
— Нет, просто мне это интересно, я… я… Я хотела всего лишь посмотреть, просто посмотреть.
— Странно, что австриец не попросил ее у меня.
— Почему? Ты ему о ней не написал?
— Я написал, что мы нашли несколько вещей, но не писал, каких именно.
— Так поэтому он тебя и не спросил, он просто о ней не знал!
— Да, вероятно. Он спросил, не находил ли я какую-нибудь книгу с подобными записями, и я сказал, что нет.
— Ты даже не упомянул о церковном регистре?
— Нет, а зачем? Она совершенно незначима.
— Складывается впечатление, что у тебя были причины скрывать это от него.
— Я не доверяю ему. Он высказывается совершенно неоднозначно. Мы не знаем, что у него на уме, к тому же он все время говорит об этих сокровищах тамплиеров. Пусть Бог поможет ему в его поисках. — Немного помолчал, а затем сказал:
— По всей вероятности, одним из предков этой сумасшедшей был сам Великий магистр ордена тамплиеров, Бертран де Бланшфорт.
— Бланшфорт — это руины другого замка, похожего на наш, но восточнее нашего места.
— Да, там жила семья Бланшфорт. И наш друг интересуется видениями этой дамы, потому что думает, там кроется какой-то секрет сокровищ рыцарей Тампла. Он хочет их найти. Но сначала книгу.
— Понятно.
— Все это просто абсурд, а человек этот — маньяк. — И он потер лицо рукой.
— Итак, ты отверг его предложение? — спросила я.
Беранже молчал.
— Деньги, которые он предложил тебе, ты
