для ознакомления, если она, конечно, к тому времени будет представлять для кого-то интерес.
Я даже устал от этой своей витиеватой тирады, которая, по моему мнению, должна была доказать слушателям, что молодой научный сотрудник способен принимать самостоятельные решения, а в случае необходимости и жестко их отстаивать. А уверенность и спокойствие, с которыми я попытался донести свое предложение, должны были доказать, что оно тщательно продумано и никакие возражения во внимание приниматься не будут.
К моему удивлению, возражений не последовало. Дед одобрительно хлопнул меня по плечу и пообещал вставить окно за счет заночевавшего по пьянке в кассе аэропортовского электрика, который выпросил у него ключ для временной изоляции от ревнивой и вздорной супруги, после завершения рабочего дня дважды наведывавшейся в аэропорт для отыскания бесследно сгинувшего непутевого муженька.
Объяснение Дедом недавних событий, по-моему, не очень понравилось пристально уставившемуся на него майору и минут на пятнадцать привело в ступор Рыжего, который плюхнулся на ближайшую скамью и застыл в позе роденовского Мыслителя, размышляющего над бессмысленностью прожитой жизни. Мне же обернувшиеся фарсом еще минуту назад зловещие и необъяснимые события уходящей в небытие ночи не принесли обязательного в таких случаях облегчения, а вот разочаровали почему-то изрядно. Стало обидно, что все недавние наши страхи и глубокомысленные размышления яйца выеденного, оказывается, не стоили. Неожиданно меня разобрал смех. Ведь я знал еще и то, чего не знали майор и Рыжий. Что в необъяснимой отключке подслушивающего Рыжего принимал самое непосредственное участие семидесятилетний ветеран Северного воздушного флота, сейчас с самым невозмутимым видом прикуривающий сигарету от зажигалки, вежливо протянутой ему руководителем местной милиции. Я уже открыл было рот, желая восстановить события во всей их юмористической полноте, красочно описав, как Дед временно выводит из строя не подозревавшего о такой подлянке Рыжего, но вспомнив предостережение Деда и чувствуя, что не справлюсь с напавшим на меня неуместным, как мне показалось, смехом, торопливо выскочил на свежий воздух. Но там, вместо того чтобы от души расхохотаться, неожиданно задумался.
На Востоке небо, словно оттаивая, уже начало освобождаться от морозной ночной темени. От этой мягкой, едва проклюнувшейся пасмурной серости тянуло сыроватым ветерком с отчетливым запахом уютного печного дыма от близких к аэродрому бараков, в которых уже светились несколько ранних окон. Видимо, недаром говорят, что утро вечера мудренее. Словно очнувшись, я вдруг ощутил настоятельную потребность на полном, как говорится, серьезе оценить не только все случившееся со мной в последнее время, но и все, что могло вскоре со мной произойти. Над этим действительно стоило задуматься всерьез.
– Что, Андреев, раздумываешь, под каким предлогом отказаться от полета в неизвестность? – раздался за спиной голос майора.
Снова я не услышал, как он подошел. Плохо. Сейчас следует быть особенно внимательным ко всему, что происходит вокруг. Вот так задумаешься – и врага прозеваешь. Вопрос только – какого врага? Какие у меня тут враги? Полная ерунда. Зла я никому не причинял, в чужие разборки соваться не собираюсь. В конце концов, орнитология самая мирная на свете профессия…
– Раздумываю, как не оказаться полным дураком в чужом раскладе, – не оборачиваясь, грубо ответил я.
– Спасибо за такие раздумья.
Пришлось повернуться. Майор строго и, как мне показалось, сочувственно смотрел на меня.
– Извините, не понял вашей благодарности.
– Значит, понимаешь, что в покое тебя теперь не оставят.
– Допустим. Какой в этом случае будет ваш совет?
– Возвращайся в институт. Не свет же клином на этой Глухой сошелся. Птичек везде хватает. А дельце это мы как-нибудь и без твоей помощи раскрутим.
– Часа два назад вы иное толковали. Передумали?
– Передумал. Жалко тебя стало. Где тебе со здешними аномалиями тягаться.
– А зачем с ними тягаться? Их надо изучать, уживаться, приспосабливаться.
– Я не природные аномалии имею в виду. Человеческие. Изучать их еще можно, а вот уживаться – вряд ли. Если, конечно, сам не из их числа.
– Никаких аномалий в себе пока не замечал.
– Что характеризует тебя, как нормального homo sapiens. Поэтому возвращайся. Ей-богу, не пожалеешь.
– Да нет, – немного подумав, не согласился я. – Пожалею. Всю жизнь буду жалеть, если последую вашему доброму совету.
– Ну и дурак! А впрочем – уважаю. И на тот случай, если дурь окажется все-таки сильнее нормальной осторожности, приготовил тебе презентик.
Он достал из кармана какой-то прибор размером чуть больше папиросной пачки.
– Техника проста в употреблении, но весьма замысловата в исполнении. Друг из Японии привез как доказательство огромных возможностей самурайской полиции. Нажимаешь вот здесь… Открываешь… Как видишь, перед тобой всего одна кнопка. Жмешь на нее, и во второй такой же коробчонке, которая всегда будет находиться при мне, раздается звуковой сигнал, способный, говорят, мертвого разбудить. Сам не слышал, но инструкция утверждает, что так оно и есть. А не слышал, потому что штуковина эта разового использования. Это, конечно, ее серьезный недостаток, тут япошки не до конца все продумали. Но огромное преимущество этой штуковины в том, что даже на краю света, на дне океана, глубоко под землей сигнал будет действовать. Такая вот моща. И, значит, я буду точно знать, что с тобой беда, надо выручать. Но это, повторяю, произойдет всего один-единственный раз. Поэтому советую использовать, когда действительно припрет по полной и другого выхода просто не будет. Уразумел?
Без особых церемоний он засунул прибор в карман моей куртки и, не добавив больше ни слова, пошел к своей «Ниве», сиротливо приткнувшейся к забору жалкого приаэропортовского палисадника.
– Спасибо! – запоздало крикнул я, когда он уже садился в машину. Он обернулся, устало махнул рукой и потом минут десять пытался завести свою основательно раздолбанную здешним бездорожьем «Ниву». Когда, мигнув красным огоньком, машина наконец удалилась в направлении поселка, я все еще стоял на том же самом месте. Не хотелось видеть Рыжего, который в ближайшие два месяца будет единственным моим собеседником, не хотелось даже дослушать рассказ Деда – наверняка ни малейшего отношения к тому, что уже случилось и еще случится со мной, эти давние полумифические события не имеют. Поговорим с ним, когда вернусь. Выпьем чайку на дорожку и поделимся взаимными воспоминаниями. Это была очередная моя ошибка. И эта ошибка едва не стоила мне жизни.
* * *
Вертолетчики особо не мудрили – летели над рекой, изредка срезая ее замысловатые петли. По реке шла шуга, впрочем, еще не особо густо, а на перекатах и вовсе жиденькая – морозов серьезных пока еще не было, а на ближайшее время синоптики даже обещали потепление, которое, не исключено, начисто слизнет несвоевременную сентябрьскую заснеженность. Меня этот
