нему издалека.
Указующий жест Лонгина определяет точный хронологический момент — центурион воскликнул в минуты смерти Иисуса Христа.
Кто же из евангельских персонажей, удостоенных нимба, опоздал к этому печальному сроку? Ответ был дан всеми четырьмя евангелистами:
Когда же настал вечер, пришел богатый человек из Аримафеи, именем Иосиф, который также учился у Иисуса. Он, пришед к Пилату, просил тела Иисусова. Тогда Пилат приказал отдать тело
(Матфей. Гл. 27-57-58)
Иосиф — потаенный («иже страха ради иудейска» Иоанн. Гл. 62) ученик Иисуса, «благообразный советник», но не участвовавший в совете, осудившем Христа «не бе пристал совету и делу их» (Лука. Гл. 23).
Иосиф — владелец усадьбы в окрестностях Иерусалима (там был потом погребен Иисус) — судя по всем обстоятельствам, умышленно удалился из города, чтобы не участвовать в совете нечестивых, но, узнав о неожиданном повороте событий (Пилат долго не соглашался с Синедрионом и не хотел казни Иисуса), он поспешил к Голгофе, но опоздал, не застал учителя в живых и принял участие лишь в снятии тела с креста и погребении Иисуса.
Яков Федосов дал очень сильный, драматичный показ синхронности: когда Иисус произнес свое «Свершилось!..», когда римский сотник показал рукой на только что умершего и признал его сыном Бога, в это время тайный ученик Христа еще только скакал к Иерусалиму, простирая руку вперед, как бы указывая: «Там свершается!..»
В этом случае расчленение единой темы на три медальона давало определенный художественный эффект, так как позволяло показать как единовременность ситуации, так и пространственную отдаленность одного из эпизодов.
В. Подвиги Федора Тирона (№ 10–12).
Источники сведений о Федоре Тироне очень многообразны: это и житие святого, замученного во время знаменитых гонений на христиан «нечестивого царя Диоклетиана» (303–311 гг.), и апокрифические сказания, и русские духовные стихи, расцветившие греческую основу яркими фантастическими подробностями, наслаивавшимися друг на друга на протяжении столетий.
Один из мотивов — борьба со Змеем и его змеенышами, удерживающим у себя воду и требующим ежегодных человеческих жертв.
Второй мотив — Змей похищает мать Федора Тирона, пришедшую к колодцу, чтобы напоить сыновнего коня. В некоторых вариантах мать Федора представлена как знатная пленница Змея, одетая в золото и серебро.
Третий мотив — могучий поток воды, вытекшей из убитого Змея, «яко река велия», едва не потопившей Федора и его мать. По велению архангела Михаила вода ушла в землю; иногда сам Федор обращается к «Матери — сырой земле», и она поглощает грозный поток.
Четвертый мотив — война с каким-то иудейским царем (может быть, Хазария?); в результате победы кровь едва не затопила героя. Иногда кровь, заливающая победителя, является кровью самого Змея.
Пятый мотив — победа Федора над какими-то пещерными людьми. Иногда они оказываются сарацинами и пленными греками, содержащимися в пещерах. Шестой — переправа через море или морской пролив.
Седьмой мотив относится ко времени императора Юлиана Отступника (около 360 г.), когда давно умерший святой явился цареградскому архиепископу во сне по случаю вредоносных распоряжений императора-язычника: на первой неделе великого поста Юлиан приказал окропить идоложертвенною кровью все съестное на городском торгу. Архиепископ рекомендовал людям не покупать ничего на рынке, а есть вареную пшеницу с медом («коливо»).
Федор Тирон в духовных стихах считается сыном православного царя Константина Самойловича. Когда Федор после всех своих побед возвращается вместе с матерью в Царьград, то царь Константин устраивает ему торжественную встречу. Сын отклоняет пышность:
О, родимый ты мой батюшка, царь Константин Самойлович!
Не звоните в колокола благовестные, не подымайте иконы местные
Не встречайте меня в чистом поле, не служите вы молебны местные!
Поимейте вы, православные, первую неделю великого поста!
Кто поимеет первую неделю великого поста,
Того имя будет написано у самого господа во животных книгах (т. е. тот получит вечную жизнь в раю)[200].
Православная церковь вплоть до наших дней сохранила, как отмечалось, празднование великомученика Федора Тирона не только «в числе» (17 февраля), но и как переходящий в связи с пасхой день — субботу «первой седмицы» великого поста. В 1360 г. этот день приходился, как уже сказано, на 22 февраля. Напомню: вскоре после ухода с кафедры владыки Моисея.
Фольклорные произведения о подвигах Федора Тирона, как и о подвигах другого змееборца — Егория Храброго, создавались на протяжении многих столетий и в них переплеталось много разновременных сюжетов и имен.
Яков Федосов сосредоточил свое внимание на двух сюжетах: бой Федора с одноглавым Змеем и освобождение матери Федора, обвитой кольцами змеиного туловища; избавление от смертоносного потопа, хлынувшего на героев духовного стиха после гибели Змея[201]. Бой со Змеем Федор ведет пешим, но рядом изображен конь в богатой сбруе; мать Федора показана без одежды.
В середине медальона — огромное раскидистое дерево с подчеркнуто разветвленными корнями, что обычно служит для изображения плодоносящей силы земли. «Кладязь», упоминаемый в духовных стихах и здесь, в круговой надписи, на самом рельефе отсутствует.
Водная стихия, грозившая затопить Федора с матерью в пещере (труп убитого Змея завалил выход), изображена не внутри медальона, а на самом кресте вместо общего растительного орнамента. Идеограмма воды охватывает медальон с архангелом Михаилом, огромный медальон со сценой боя и доходит внизу до финальной сцены увода освобожденной матери Федором Тироном (см. схему).
В одном из вариантов стиха о Федоре избавление от потопа происходит так: Федор, держа в одной руке Евангелие, вонзает копье в землю: «Расступись, Мать-сыра земля на четыре стороны…» Поток поглощен.
В другом случае (бой в пещере) Федор молится богу и тот посылает архангела Михаила «и изыде вода, яко река велика»[202].
На Людогощинском кресте архангел Михаил в пышно орнаментированной одежде жестом повелевает воде прекратить течь, а в левой руке держит копье рожном вверх. Точно так же держит копье и Федор на нижнем медальоне, выводя за руку мать — враждебность водной стихии преодолена, копье уже не вонзается в землю.
Три медальона, составляющие единую композицию, ассоциируются со следующими идеями духовных стихов:
1) зло воплощается в Змее и в мощном потоке — реке;
2) Федор Тирянин побеждает Змея в бою;
3) Федор сам обращается к Мать-сырой земле, и она спасает от потопа;
4) Федор обращается к богу, и архангел укрощает поток;
5) Мать Федора в какой-то мере является символом родины, терпящей невзгоды и плен от налетов Змея и змеенышей.
Если пленение матери — естественная персонификация татарских наездов, столь частых в XIV в., то угроза водной стихии напоминает о жестоком библейском потопе, посланном богом не для устранения греховности человечества,
