Виталий Викторович Пенской
Великий князь в поход собрался
«Голодный» поход Михаила Ярославича Тверского на Новгород в 1316 году и новгородско-тверское противостояние начала XIV века
Начало XIV века в истории Северо-Восточной и Северо-Западной Руси было бурным и ознаменовалось рядом важнейших событий, оказавших немалое, если не судьбоносное, влияние на последующий ход русской истории. Долгая смута в Золотой Орде между могущественным темником Ногаем и ордынскими «царями» завершилась победой ставленника Ногая хана Тохты, который, тяготясь своей зависимостью от темника, выступил против своего покровителя и одолел его. Падение Ногая привело к реконфигурации политического пространства в Северо-Восточной Руси, князья которой дотоле разделились на сторонников и противников Ногая и в своих разборках стремились использовать свои связи в ставке темника и при «царском» дворе в Сарае. В этой борьбе активное участие приняли и будущие участники драмы, что разыграется в середине 1-го — конце 2-го десятилетия XIV века — князья московского и тверского домов и новгородские «мужи».
Эта троица впервые выступает на политической сцене в 1296 году, когда новгородцы изгнали из города наместников великого владимирского князя Андрея Александровича, а на их место прибыл из Москвы князь Иван Даниилович (будущий Калита), сын князя Даниила Александровича. Последний, рассчитывая на поддержку Ногая, вместе с князьями Иваном Дмитриевичем Переяславским и Михаилом Ярославичем Тверским выступили против великого князя, державшего сторону Тохты. Андрей, получивший помощь от «царя» («Неврюева рать»), сумел вернуть себе Новгород, а князья-союзники, которым Ногай помощи не оказал, отступились от своего покровителя, получив взамен от ордынского повелителя ряд преференций[1].
В 1300 году, после смерти Ногая, Михаил Тверской перешел на сторону Андрея, коалиция распалась, и завершающую точку в ее истории поставил Даниил, захвативший в 1302 году, вопреки традиции, оказавшееся бесхозным после смерти бездетного Ивана Переяславское княжество. А. А. Горский, исходя из анализа родословий старомосковского боярства, предположил, что активная (и успешная) экспансионистская политика Даниила Московского объяснялась не в последнюю очередь тем, что сила московского князя изрядно приросла в последние полтора десятилетия XIII в. за счет бояр-выходцев из южнорусских княжеств. Содержание же их (и их дворов) требовало немалых средств, получить которые можно было быстрее и проще всего за счет приращения «домена» московского князя[2]. Таким образом, стремление к экспансии для Даниила (и его детей) было естественным, если он хотел сохранить завоеванные с таким трудом политические позиции.
Можно предположить, что Даниил, действуя таким образом, рассчитывал расплатиться по розданным авансам после того, как он займет после смерти Андрея великий стол. Однако судьба распорядилась иначе. Даниил Московский скончался в марте 1303 года. Андрей пережил его больше чем на год — он умер летом следующего года. Старший сын Даниила Юрий оказался в сложном положении — его бывший союзник Михаил Тверской как старейший в роду Ярославичей становился великим владимирским князем, а Юрий не мог претендовать на великое княжение ни по старшинству, ни по «лествичному» праву. Однако у него не было выбора — в противном случае, смирившись с таким ударом рока, он быстро скатился до уровня второразрядного князя, сидевшего в захудалом княжестве. И Юрий вступил в казавшуюся безнадежной борьбу.
Впрочем, такой ли безнадежной она была? Составитель Никоновской летописи вложил в уста хана Тохтамыша следующие примечательные слова: «Аз улусы своя сам знаю, и кийждо князь русский на моем улусе (выделено нами — В.П.), а на своём отечестве, живёт по старине, а мне служит правдою, и яз его жалую…»[3]. Представления о том, что Русская земля вручена свыше ордынским «царям» — мотив, распространенный в тогдашней русской книжности[4], так что при определенной ловкости и князь Юрий мог рассчитывать заручиться благоволением ордынского властелина и получить то, что ему было нужно — ярлык на великое княжение. Однако Тохта решил не менять разом уже установившийся порядок («старину») и выдал ярлык Михаилу Тверскому.
Потерпев поражение в Орде, Юрий не смирился и продолжил борьбу. Исход противостояния в ханской ставке во многом определялся способностью взыскующих ярлык князей поднимать ставки в ханском «аукционе» — победа вполне могла оказаться не на той стороне, которая аргументировала свои притязания «стариной», а за той, которая была готова выложить за ярлык большую сумму[5]. Однако перебить ставки в этом аукционе можно было только в том случае, если ты контролируешь «банк всея Руси» — Новгород. В борьбе Юрия и Михаила господство над Новгородом обретало, таким образом, едва ли не решающее значение. И отнюдь не случайно тверские бояре попытались, пока их князь был в отъезде в Орде, посадить в Новгороде тверских наместников.
Однако «мужи» новгородские, будучи себе на уме, совсем не торопились признавать над собой сюзеренитет Михаила Ярославича. Вряд ли в Новгороде тамошние бояре рассчитывали на то, что тяжба между Михаилом Ярославичем и Юрием Данииловичем завершится победой последнего — шансы московского князя одолеть своего «брата» были не то чтобы совсем уж призрачны, но минимальны — ведь все упиралось, в конечном итоге, в готовность хана пожертвовать традицией. Однако, в ситуации политической неопределенности, отчего бы не попробовать половить рыбку в мутной воде? Так что, получив известие, что из Твери в Новгород едут княжеские наместники «силою» (т. е., в сопровождении отряда воинов). Согласно позднейшей Никоновской летописи, тверские наместники в ходе своей поездки вели себя с «высокоумьем» и «безъстудством»[6], попросту говоря, согласно тогдашним обычаям «силно имали» в придорожных деревнях и селах фураж и провиант и чиня всякие бесчинства, так что новгородские «мужи» «совокупиша всю землю противу» и выступили к Торжку встречать незваных гостей. Внушительная военная демонстрация впечатлила тверских бояр, которые не решились начинать войну без своего князя, и вступили в переговоры с новгородской «господой», договорившись после серии пересылок отложить решение спора до возвращения Михаила из Орды[7].
В ходе этих переговоров новгородские «мужи» и тверские бояре согласовали предварительный проект договора между Новгородом и тверским князем. Новгородцы, что примечательно, хотя и признавали Михаила своим князем, однако титуловали его без эпитета «великий», и во 2-м проекте докончальной грамоты уделили особое внимание конкретизации тех положений, которые ограничивали права великого князя и его людей в Новгороде и Новгородской земле (и этот вопрос в будущем станет одним из ключевых в новых соглашениях между новгородцами и великим князьями)[8]. Отношение новгородцев к Михаилу было, судя по всему, далеким от теплого. Связано ли это было с действиями
