Я сделала глубокий вдох и попыталась рассмотреть трассу. Какая-то замкнутая кривая с кучей мелких камней, схожих на гравий. Народ вокруг ликовал, свист доносился буквально ото всюду. Было несколько команд, соответственно, и несколько заездов. Феликс очень быстро покатил своего монстра в сторону стартовой точки. А мы с Мишей, Русланом и его друзьями, которые оперативно подтянулись прямо к началу, заняли места на смотровой площадке. Совсем неудивительно было не увидеть их «прекрасных» спутниц. Они наверняка посчитали такое занятия не очень подходящим для изысканных нарядов, так что остались дома.
Неудивительно. Вот совсем.
Первая группа, где был Феликс, уже встала на отправные точки. Народ шумел так, что казалось, будто ты на футбольном поле среди тысячи болельщиков. И хоть людей было не так много, но шума точно предостаточно.
Все внутри настолько натянулось, что я скорее с ужасом наблюдала за стартом гонок. А начался он довольно помпезно. Наш друг вырвался вперед мгновенно. Уверенный старт, что ни говори.
— Ох Феликс, ну молодец.
Вся компания скандировала «Феликс». Его желтый мотоцикл очень выделялся на каждом повороте и вытворял такое, что я в принципе не была уверена, возможно ли подобное совершить человеку. Никогда ничего похожего не видела. Смотрела на все с открытым ртом, но волнение никуда не девалось. Я скорее заставляла себя всматриваться, чтобы убедиться, что все в порядке, чем для того, чтобы понять, кто первый финиширует.
Резкие подъемы, а за ними прыжки заставляли кровь в жилах стынуть.
Нет, я больше точно не соглашусь на такую нервотрепку.
Когда до финиша оставалось совсем чуть-чуть, что-то пошло не так. Настолько не так, что все замерли, а в моем горле застрял крик ужаса.
Феликс вылетел. Мотоцикл покатился в противоположную сторону от мужчины, а следом летящие участники гонки были в метре от его обездвиженного тела. Только чудо не дало им переехать его.
Я сжала горло, понимая, что дело закончится плохо, а моя интуиция не зря нашептывала. Ой не зря.
— Феликс, — прокричал Руслан, после чего сорвался в сторону поля.
Мужчина в грязи не шевелился.
30
КАИН
— Феликс, — рванул с места, туда, где посреди грязно сырой трасы лежало обездвиженное тело лучшего друга.
Душа уходила в пятки каждый раз, когда мимо со свистом пролетал очередной рычащий зверь. Я никогда не был особо верующим, но именно сейчас, когда бежал к распластанному на холодной земле другу, молился всем святым и богам, надеясь, что, если есть кто-то там наверху, он меня услышит. Ужас, стремительно разливаясь по венам, проникал в каждую клеточку тела, а расстояние, казалось, все никак не сокращалось.
Говорил же, предупреждал, что ничем хорошим это не закончится. Скользкая, абсолютно неприспособленная для таких мероприятий трасса, несчастные случаи, происходившие здесь чуть не каждую гонку. Сколько раз я просил этого адреналинового наркомана прекратить, ему все драйва не хватало.
Я остановилась в метре от лежащего на земле, покрытого грязью друга, которого уже обступили медики, чье присутствие на гонках кто-то из организаторов счел необходимым, после последнего такого случая, который, к общему сожалению, завершился летальным исходом.
Гонки не прикрыли, не простые люди здесь катали, и не простые люди все это спонсировали. В общем-то, все было законно, если бы не одно «но»: здесь не шло речи ни о какой технике безопасности. Чистый риск с фатальными для некоторых последствиями. Но разве хоть кого-то это остановило?
Я ведь предупреждал, а должен был настоять, приказать в конце концов. Чувство вины, молниеносно распространившееся по тело, жгло изнутри внутренности, проникало в легкие, препятствуя каждому новому вдоху, словно удар в солнечное сплетение получил. Я должен был это предотвратить, просто обязан был.
Стоя напротив мертвенно бледного друга, надо которым сейчас суетились врачи, я не был способен двинуться дальше, туда, вперед, ближе. Потому что ледяной страх сковал тело, окутав толстыми цепями ноги, не позволяя приблизиться к, возможно, уже мертвому Феликсу.
Кто-то что-то кричал, вокруг суетились люди, где-то вдалеке ехала скорая помощь, гулкой сиреной оповещавшая о своем приближении. А я все никак не мог сдвинуться с места, вдохнуть полной грудью и подойти к лучшему другу.
В голове стремительно пролетали мысли и воспоминания о прошлом, вечно улыбающееся и расслабленное лицо друга, несколько лет пролетевшие, казалось в один лишь миг. У меня роднее него и Настьки никого и нет теперь. И если с ним…Я никогда себе этого не прощу. Идиот, чертов придурок.
А дальше все как в тумане было: скорая, вышедшие из нее и спешившие на помощь коллегам медики, кто-то отдавал приказы, а я словно за ширмой какой-то находился, словно за кадром какого-то отвратительного, малобюджетного и бездарного кино.
И очнулся я только в тот момент, когда меня кто-то сильно за рукав дернул, а до слуха донесся звонкий и в тоже время перепуганный, с дрожащей ноткой голос жены. Я даже не сразу понял, что она говорила. Смотрел на двигающиеся губы, слышал какой-то гул в ушах и не понимал сказанного.
— Каин, — она продолжала дергать меня за рукав куртки, потом, схватив за плечи затрясла меня и закричала громче: — Руслан, надо ехать, слышишь? Руслан.
— Нужна помощь? — чей-то незнакомый голос смешался с Настеным. — Вам плохо?
— Руслан!
— Да. что…нет… — передернул плечами и тряхнул головой, окончательно сбрасывая морок.
— Мы поедем с вами, — твердо произнесла жена, которая сейчас соображала явно лучше меня.
— Извините, но не положено, только родственники.
— Положено, — я редко пользовался служебным положение, даже теперь, когда это самое положение взлетело до небес. Но сейчас это был единственный способ не продолжать уже и без того затянувшийся спор, а потому я вынул из внутреннего кармана удостоверение, что неизменно носил с собой, просто зная, что в любой момент, в любой ситуации, оно сыграет нужную мне роль, если в этом будет необходимость. И сейчас она появилась, необходимость эта. — Думаю, мне больше ничего не стоит объяснять?
Расширившиеся глаза преградившего нам путь медработника в очередной раз подтвердили факт, что удостоверение сотрудника федеральной службы безопасности может творить чудеса и изменять сознание.
— Ладно, забирайтесь, — парень кивнул на стоящую впереди машину.
Осознание того, что Феликс был жив, не принесло ожидаемого облегчения. В сознание он так и не пришел и, судя по обеспокоенному виду врачей, из суетящемся и отрывистым движениям, постоянным командам отданным старшим, дело было плохо. А потом позвучала фраза, которая практически отправила меня в нокаут.
— Остановка сердца…
