— А это с чего ты взял? Ну то, что где-то там, в лесу или в деревне какой мелкой, у них еще столько же народу до времени не сидит? С чего ты решил, что они всей бандой пошли на дело?
— Да потому, что вторым убитым бандитом оказался один из рабочих с верфей! Я ж упоминал вроде? А его многие знали, он свободно, не привлекая внимания, мог по слободе ходить, с людьми общаться. И если уж они его подтянули к ограблению, то значит, все силы, какие имели, на это дело пустили.
— Тогда — да-а, — кивнул завхоз, — а имя-то, фамилия его как? Что-то я запамятовал… или не называл ты?
— Да вроде называл… Лачковский Владимир Николаевич. Наталья вон его сразу признала, он на верфи вместе с ее матерью работал, да и с Макаром тоже. Я-то его смутно помню, вроде неконфликтный такой был мужик — вот и не сталкивались как-то. Из комиссованных он кажется…
— Угу, неконфликтный… — задумчиво покачал головой Прол Арефьевич, а потом чертыхнулся и хлопнул себя по колену ладонью, — хорошо паскуда такая скрывался… — покосился на Наташу, — прости дитё, но ведь как под хорошего-то человека прятался! Знал я его немного — степенный такой, да и дельный вроде, числился на верфи в передовиках.
— Во-от, то-то и оно… — поддакнул капитан.
— Но раз работал он уже около года на заводе, то значит и документы у него были в порядке? — недоуменно воскликнула девушка.
— Документы… — протянул Прол Арефьевич, — тут ведь дело такое… у блатных — средь преступников значит, специалистов тоже разных хватает. Так что, порой бумаги такие сделают, что и от настоящих-то не отличишь… Слушайте! — вдруг заволновался он, — А ведь Лачковский не в рабочем поселке жил, а в своем доме! В родительском. Тех уж нет давно, а дом стоял пустой — заколоченный. Без огороду был, вот и не нужен никому оказался, так и не заселился в него никто даже в последние годы.
— Это те дома, на задах которых овраг сильно осыпался? — спросил Михаил Лукьянович.
— Из них, — подтвердил завхоз, — давайте-ка вы, — он кивнул нам с капитаном, — берите Марика и езжайте туда, обыщите все, что сможете, пока бандиты не хватились и не прибрали там. Дом-то на отшибе получается стоит, а значит, бывали они в нем точно. Може, что и найдете интересного…
Идея была стоящая, а потому больше мы раздумывать не стали, а кинулись ее реализовывать — Михаил Лукьяныч в сарай машину заводить, я ворота открывать, а Марк, как я понял чуть позже, за своим саквояжем. Вот, интересно, что ж у него там такого лежало, помимо фотоаппарата непосредственно?
Нужная нам улица, Овражная, была той, где стоял и дом Старостиных, только старое подворье Лачковских располагалось дальше и по другой стороне. Старясь не пылить по не мощеному тракту, ехали мы медленно, да и трясло на ухабах основательно. А потому, когда по левую руку начались брошенные дома, увидели сразу — обветшалостью и кое где заколоченными окнами они разительно отличались в ряду жилых своим видом.
С ними дело было такое: овраг, что отсекал слободу от рабочего поселка и верфей, постепенно осыпался, а в последние лет двадцать и вовсе провалил в себя прилегающие земли нескольких дворов. А кому нужен дом без сада-огорода, как правильно сказал Прол Арефьевич? Вот и оставляли дома эти, а они ветшали и рушились постепенно без должного ухода.
Но вот когда появился наследник на один из них, то никто особо не удивился, что одинокому, не очень молодому мужчине и дом без земли оказался вполне годен. Да и родителей его кое-кто из соседей еще помнил, так что Владимира Лачковского не просто приняли в слободе с год назад, но и внимания особого на него не обратили. Так, поговорили о нем пару дней и забыли — живет мужик себе тихо, на верфи работает, а потому вошел он в местное общество спокойно и естественно.
Дом, который указал нам на карте Прол Арефьевич, был третьим в ряду семи бесхозных домов, и когда-то, наверное, выглядел довольно богато. Он имел четыре, а не три, как у большинства остальных по этой улице, окна по фасаду и на тех еще сохранились редкой красоты резные наличники.
Михаил Лукьянович достал пистолет из кобуры и кивнул мне, что б я вооружился тоже. Марка мы задвинули себе за спины. Правильно, хоть дом был тих, и признаков нахождения в нем кого-то не наблюдалось, но — мало ли что.
Мы вошли в покосившуюся калитку и поднялись по нещадно скрипящему крыльцу. Капитан пошарил по притолоке, но ничего там не нашел.
— Вот точно, не местный был этот Лачковский… пошли посмотрим, что там со двора.
Обойдя дом, обнаружили, что сзади строения действительно привычных каждому хозяйству огорода и сада нет совсем. Буквально метрах в пяти за крытым двором начиналась осыпь, которая успела уже зарости достаточно густо, то ли вербой, то ли ракитником, то ли еще каким кустарником. И снизу, выныривая из самой кущи, вела к дому утоптанная, а значит пользуемая, тропа.
Ворота во двор были приоткрыты, но вот дверь, ведшая из него в сени, оказалась так же, как и с крыльца, запертой.
— Се-ечас, — сказал Марк, когда капитан и тут нигде ключа не нашел.
Открыл свой саквояжик и принялся шуровать в нем. Глянув с интересом ему через плечо, я заметил среди мелькнувших вещей портновские здоровенные ножницы и швейную же сантиметровую ленту, замотавшуюся вокруг них. Парень приметил мой интерес и пояснил:
— Ма-ало ли, что может пригодиться…
Тоже верно…
Меж тем, он достал связку ключей и каких-то тонких металлических палочек… что-то подсказало мне, что так должны выглядеть отмычки… а Марк, меняя их, принялся ковыряться в замке.
— Я ж говорил, что он толковый парень, — кивнул мне на него Михаил Лукьянович, — учится всё, учится, уж все книжки, что от наших парней остались, изучил и старые подшивки тоже… дальше хочет идти в институт по этому делу, но пока, понятно, только мечтает.
Отомкнул замок Марк быстро — минуты за две и, довольно улыбаясь, открыл перед нами дверь. Опять сдвинув его за спины, мы с капитаном, взяв наизготовку пистолеты, крадучись прошли в проем. Но во внутренних помещениях также оказалось пусто — ни живых, ни мертвых… что для нас тоже было хорошо.
Внутри дом напоминал себя же снаружи — когда-то красиво и богато, а теперь запущенно и неухожено. Мебель, больше подходящая для купеческого особняка, чем для хозяйства рабочего или мелкого служащего, была деревянной, тяжеловесной и резной. Что комод, что шкаф с зеркалом, что бюро. И даже диван, обитый гобеленовой тканью с цветочным узором, имел массивные деревянные подлокотники с фигурными набалдашниками. Но все эти изыски давно потрескались и потускнели, зеркало, покрытое пятнами, было мутно, а мягкая когда-то набивка дивана потерлась и бугрилась кочками.
Да и пахло соответствующе — затхлостью, плесенью и несвежей едой.
Поверхностный осмотр ничего интересного нам не преподнес, и мы принялись за более тщательный.
Вещей в шкафу оказалось совсем мало — немного самой простой мужской одежды, что-то из постельного белья, да свернутые комом подушка и одеяло. Комод оказался и вовсе почти пуст — лишь стопка старых газет и пара полотенец. Особо тщательно мы обследовали бюро, но кроме положенных ящиков, никаких скрытых полостей мы в нем не нашли. А единственной нашедшейся вещью, оказался коробком с парой катушек ниток и ржавыми большими ножницами, наподобие тех, что я приметил в саквояже Марка. И все.
