— Поздно, твою ж… Обложили. Слишком поздно.
Я замерла. Вот теперь стало по-настоящему страшно. Кем бы ни был этот таинственный черный дым, он заблокировал силы аспиранта. Это означало лишь одно: ни нам, ни Оксане не спастись.
Дрожь забила сильнее.
— Ян, послушай! Слушай!
Ухватив его за плечи, я кричала все громче. Где-то вдалеке вновь стало различимо гудение, так похожее на гул высоковольтных опор.
— Если мы доберемся до камня, ты сможешь нас вытянуть? Через брешь.
Бранов на секунду замер, обдумывая.
— Думаю, да. Через брешь смогу.
Коротко кивнув друг другу, мы одновременно вскочили на ноги и бросились к двери. Но я сделала лишь пару шагов. Ноги словно подрубило, и я рухнула на колени.
— Снова шум! Снова громко!
Удивление на аспирантском лице о многом говорило, но самое страшное: этот страшный звук теперь слышен лишь… мне? Паника захлестнула, и теперь гул словно бы сумел проникнуть глубже. Беспрепятственно ковырялся у меня в мозгу, выпрямляя извилины.
Ян опустился передо мной.
— Расслабься. Смотри на меня и ни о чем не думай. Главное, не думай, не отвечай!
— Не отвечать?
Нечто, забравшееся внутрь моего черепа, принялось словно с удвоенной скоростью перебирать факты, лица, имена.
— Не думай! Ни о чем не думай!
Не думать… Кажется, я расхохоталась, будто нездоровая на голову. Что за глупость? Разве может человек ни о чем не думать?
Что съесть на завтрак? Одеться ли потеплее? Когда высаживают в грунт рассаду? Каждую секунду приходят новые и новые мысли. Значимые и не очень, бредовые и вполне себе адекватные. Каждую секунду мозг анализирует сотни идей, желаний, страхов и чувств.
Мозг — мощнейший компьютер с неограниченным диском памяти. И сейчас кто-то нагло и больно взламывал его систему безопасности. Мою систему безопасности.
Этот кто-то хотел знать обо мне все. Каждую мелочь, каждую мысль.
Знать главное.
Сигнализация, выражаясь в бьющей молотом болью, верещала как сумасшедшая, доходчиво намекая, что именно это главное незваному гостю знать и не положено.
— Я не могу! — вцепилась я в волосы. — Не могу ни о чем не думать. Не выходит…
— Пытайся! Изо всех сил пытайся!
Если первые несколько секунд глаза Яна и вышибали лишние мысли, то теперь захватчик стал действовать наглее. На каждое его действие или вопрос в подсознании против моей воли материализовались все новые и новые островки информации.
— Черт…
Бранов выпустил мое лицо из ладоней, и я медленно завалилась на бок. Теперь я видела все вокруг словно с другого ракурса. Видела бескрайние раскаленные пески и реку с мутной водой. Видела кошачьи стаи и людские города. Видела себя со стороны и была внутри себя одновременно.
Без сомнения, еще немного, и это нечто, темные туман, Хаос срастется со мной на уровне мысли, осязания, существования.
Несколько секунд аспирант сидел с опущенной головой, вцепившись в колени пальцами, а затем, подхватил меня под спину обеими руками и прижал к себе.
* * *
Первые несколько мгновений поцелуя я не ощущала, скорее, лишь со стороны его видела, будто на экране в кинозале. Однако вскоре прикосновение жестких губ стало осязаемым. Внешнее, чужое зрение помутилось, отходило на второй план. Впрочем, как и мысли.
Поцелуй, едва я ответила, превратился из резкого и напористого, в тягучий, мучительно медленный. Он не то, что дух перебивал… силой вынуждал ни о чем не думать, только все больше и больше сосредотачиваться на ощущениях. И я и впрямь ни о чем не думала!
Пустота. Только горячий, пульсирующий свет, круги под крепко сомкнутыми веками, да нестерпимое желание, чтобы это состояние невесомости длилось как можно дольше.
Прерывисто дыша и все еще не открывая глаз, Ян отстранился. Прижался пылающей щекой к моему виску, а я все никак не могла сообразить, дышу ли?
— Что он спрашивал?
На удивление вопрос не показался лишенным смысла.
— Спрашивал кто я, — я зажмурилась, вцепившись в ткань Брановской рубахи. — Ян, я ему ответила! Он знает, что я Создатель!
— Ничего, — приложил он ладонь мне на макушку. — Я успел сбить его с толку. Хаос отступил. Ему просто не за что было зацепиться.
Действительно не за что. У меня до сих пор в пустой черепной коробке парочка перекати-полей под вяленькую музычку скользит.
— Давай, — словно тряпичную куклу поднял меня Ян, крепко держа за плечи, — поднимайся. Нужно идти.
Утерев мокрые от слез щеки, я сделала пару шагов с его помощью. Мир обрел осязаемость, но тепло аспирантский ладоней на плечах и солоноватый привкус на губах все еще казались нереальными.
— Сейчас найдем Мут, доберемся до бреши, — командовал, окончательно придя в себя, Бранов. — Стой! Что происходит?
Крыша шалаша словно воск потекла, осела. Пол стал зыбким, а кусочек дневного света в дверном проеме начал стремительно сжиматься.
Похоже, если Хаос и отступил, то только для того, чтобы напасть с новой силой.
— Мика, беги! Найди Мут! Она отправит тебя обратно! — Бранов увяз почти по пояс в трясине из размягчившейся земли, вещей, самодельной посуды и прочего хлама. — Беги!
Он вытолкнул меня из зыбкой топи пола, и я плюхнулась на четвереньки. Поползла к двери, ставшей размером с выход для собак. Еще немного и свобода! Еще чуть-чуть!
Но если план осуществится, я выйду из этого треклятого мира с помощью Мут, Ян ведь…
Все еще стоя на четвереньках, я обернулась.
Бранов сражался. Золотистые всполохи замедляли кружащуюся вкруг него воронку, но сил для того, чтобы выбраться, ему не хватало. Или, быть может, их блокировал этот неведомый Хаос?
— Хватайся!
Протянув руку, я изо всех сил тянулась к аспиранту.
— Уходи, кому сказал!
Стоило Яну отвлечься на меня, как он тут же провалился еще на добрых четверть метра. И теперь над трясиной торчали лишь плечи с головой и руки.
Выругавшись, я сама вцепилась в его ладонь. Одного гибнуть в материи книги точно не оставлю. Ни за что! Пусть орет, сколько влезет.
Гневно пыхтя, Бранов снова принялся творить золотое сияние, но руки моей не отпускал. Мало-помалу, миллиметр за миллиметром он высвобождался из плена. Я подбадривала, как могла, и едва не оглушила его криком, едва мы оба наконец оказались на твердой земле, а точнее, крепком деревянном полу.
— Глупая! — кричал Бранов, смеясь и на радостях обнимая меня. — Я что сказал? Уходи!
— Да иди ты! — хохотала в ответ я, как больная на голову, шлепая его по спине ладонью. — Сам же сказал, коней на переправе…
