Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
Бом-м! — как удар колокола в старинных часах, гулко содрогнулось мое сердце.
— Свет, свет… — еще быстрее забормотал я, кидая по сторонам отчаянные взоры. — На темной стороне света никогда не бывает. Здесь же нет солнца. Здесь вообще ничего нет, кроме нежити… и нас! Но если считать, что ты говорила о том свете, что мы способны принести сюда с собой, то свет… свет — это жизнь! Та божественная искра, что есть в нас самих и которую мы, смертные, всегда носим в сердце!
Бом-м! — во второй раз ударило у меня в груди. То ли я схожу с ума, то ли глупое сердце впервые за неделю решило поторопить события…
Но Смерть на это ничего не сказала.
— А еще свет — это вера! — выкрикнул я, чувствуя, как холодеют держащие меня пальцы и как сумрак в моих глазах медленно гаснет, сменяясь самой настоящей тьмой. — Вера! Ты слышишь?! Пока мы верим, мы все еще живем!
Смерть снова промолчала, а я вдруг почувствовал, что самым настоящим образом тону. Я будто в первый раз шагнул во Тьму и снова, как десять лет назад, ощутил на себе ее ледяное дыхание. Снова, как и тогда, оказался посреди тюремной камеры и невидящим взором уставился на брошенную мне под ноги свежую газету.
Зачем это понадобилось делать охраннику, я ни тогда, ни сейчас не знал, но, как наяву, увидел выделенный черным шрифтом заголовок. И так же, как в ту ночь, вдруг почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног.
«Ужасное происшествие в Белом квартале! — кричал огромный заголовок на первой странице. — После долгого расследования Королевский суд Алтира наконец-то огласил приговор юному графу Артуру Кристоферу де Ленуру и признал его виновным в совершении жестокого убийства. По данным следствия, в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое лиственя[6] этого года младший сын графа де Ленура, находясь в состоянии алкогольного опьянения, убил собственного брата — Дерека Алена де Ленура, образцового военного и прекрасного светлого мага, чья смерть потрясла столицу меньше двух месяцев назад. Казнь преступника назначена на тринадцатое число этого месяца. Но накануне в особняке семейства произошла очередная трагедия! Два дня назад около часа пополуночи граф Кристофер де Ленур был найден повешенным в собственном кабинете! Прибывшие на место происшествия следователи алтирского сыскного Управления уверены, что граф покончил жизнь самоубийством. Собственноручно написанная им предсмертная записка не дает ни малейшего повода в этом усомниться. А уже этим утром нам сообщили, что накануне около полуночи убитая горем графиня Элеонора де Ленур выбросилась из окна собственной спальни. Расследование еще ведется, однако следователи полагают, что очередная ужасная смерть в этом несчастливом семействе — прямое следствие трагедии, которая всколыхнула весь город с гибелью Дерека Алена де Ленура…»
Я хорошо помню, как закончил читать эту страшную статью.
Помню, как сразу после этого в моей душе что-то оборвалось.
Помню жуткие черные стены, которые сомкнулись вокруг меня, словно стены кошмарного склепа. И холод… тогда я впервые в жизни испытал дикий, невыносимый, воистину смертоносный холод, от которого останавливается сердце.
Сколько я так стоял, шатаясь под тяжестью обрушившихся на меня известий, не знаю. Я плохо помню, что случилось потом. Зато моя память каким-то чудом сохранила знание о том, что в тот день, как и сегодня, в столице шел снег. Снег был повсюду. На земле, на крышах, на головах прохожих. И точно такой же снег тогда выпал в моей душе. Горький, черный, по-настоящему мертвый снег, который мы видим лишь в моменты беспросветного отчаяния.
Именно тогда мой разум впервые накрыла пелена безумия. Тогда же я впервые в жизни ушел темной тропой. Сквозь холод и тьму, как ведомый инстинктами зверь, на одном чутье вернулся в опустевший особняк семьи де Ленур и уже там, стоя во тьме, вдруг увидел яркие, подсвеченные алыми искрами, но совершенно отчетливые следы, которые вели прочь от места преступления.
Словно раненый зверь, я в каком-то наитии ринулся по этому следу. Как озлобленный пес, ворвался в припортовый кабак и с рыком накинулся на приютившегося в углу тщедушного человечка. За два месяца запах крови на его одежде уже успел порядком выветриться, но я хорошо видел светящийся след, что тянулся к нему от места убийства. Видел багровые следы в ауре истошно завопившего смертного. И я зубами выгрыз из него эту ауру… вместе с душой… лишь для того, чтобы с появлением всполошившихся магов выплюнуть из себя уже истаивающего призрака и обессиленно упасть, исчерпав свои новые возможности до последней капли.
О том, что обвинения с меня сняты, я узнал гораздо позже, в один из редких проблесков сознания, которые иногда, но все же посещали мою опутанную безумием душу. Что это было, я уже теперь не помню, но словно лучик света озарил однажды сгустившуюся надо мной тьму и незнакомым, полным сочувствия голосом произнес:
— Как жаль. Дом умалишенных для мага такого уровня — это нонсенс. Будь у него учитель, из мальчишки вышел бы толк.
Следующий светлый миг застал меня уже на полпути в Триголь.
Еще один проблеск разума привел в приютившуюся рядом с Зеленым озером деревушку.
Тогда, насколько мне известно, в Нирне было намного более людно, чем сейчас. В те годы рыбный промысел процветал, деревня жила богато. Да и пролегающий неподалеку тракт приводил частых гостей, которые все как один останавливались именно здесь — в «Четырех бочках», где когда-то варили один из лучших элей по всей округе.
На растерянно озирающегося оборвыша завсегдатаи и гости трактира взглянули с отвращением. Грязный, покрытый синяками и ссадинами, с разбитыми в кровь пятками, я, наверное, являл собой по-настоящему жалкое зрелище. Но даже так я не заслуживал брошенных из окна огрызков. Как не заслуживал ни плетей, ни едких насмешек от тех, кто считал себя выше меня по положению.
Наверное, именно тогда я и отдалился от человечества. Тогда же понял, что люди — это жадная до зрелищ, жестокая и радостно улюлюкающая толпа, в которой не нашлось ни одного приличного человека, способного заступиться за сумасшедшего. Лишь старый рыбак, на которого мне повезло натолкнуться на выходе из деревни, стал для меня лучиком света в пучине тьмы. Одинокий, хромой и уставший от жизни калека, который первым рискнул меня пожалеть.
— Ступай к болоту, мальчик, — шепнул он мне, вовремя углядев седые космы среди безобразно свалявшихся колтунов. — Там есть один маг. Он поможет.
Именно так я узнал о мастере Эторе Рэйше.
И именно поэтому я, однажды сюда вернувшись, не тронул проклятую деревню. Не тронул, видимо, зря, потому что прошлое действительно возвращалось, и я снова ощутил себя здесь, на этой же самой улице, недалеко от старой мельницы и того самого проклятого трактира. Вот только рядом не было никого, кто мог бы мне помочь.
Воспоминания — как отблеск молнии: внезапно возникнув, они так же быстро и погасли, почти не украв отмеренного Смертью времени. Но, заново вспомнив печальный отрезок той жизни, я внезапно понял, о чем Она спрашивала. И с каким-то новым чувством оглядел погруженную в полумрак улицу.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
