С шумом вынырнув на поверхность, Питер выплюнул изо рта воду и заморгал, щурясь от солнечного света. Где он? Но тут он увидел Владычицу и забыл обо всем. Она была самым совершенным созданием, какое только можно было себе вообразить, и Питер не понимал, как мог когда-то думать иначе. От ее вида затрепетало сердце. Хотелось лишь одного: смотреть и смотреть на нее, не отводя глаз ни на миг.
Владычица внимательно осмотрела его.
– Что ж, отравы больше нет, – удовлетворенно сказала она. – Со временем заживут и раны.
Нехотя оторвав взгляд от Владычицы, Питер покосился на собственную грудь. На месте укуса остался лишь едва заметный розовый след, раны в боку затянулись, укусы сотен насекомых исчезли.
Оба оделись и разлеглись на большом плоском камне, греясь на солнце.
Питер проводил взглядом цаплю, парившую в небе, и тут в ветвях деревьев над головой раздался вой и лай. Питер сел. Раскачиваясь, прыгая с ветки на ветку, на поляну спустилась стая непонятных длинноруких существ размером немного крупнее енота, с жесткими черными гривами на шее. Близко посаженные черные глаза, длинные морды – всем этим они немного напоминали Питеру волкодавов. Опираясь на кулаки и выкидывая вперед короткие ноги, они поскакали к пруду, сгрудились на дальнем берегу, припали к воде и принялись шумно лакать.
– Кто это?
– Баргесты, – ответила Владычица. – Будь осторожен: при случае они могут быть опасны. И, уж конечно, не преминут стащить все, до чего сумеют дотянуться.
Напившись, странные создания снова залаяли и завыли.
Питер поднес к губам сложенные ладони и тоже завыл, подражая им.
Баргесты разом умолкли и изумленно уставились на него. Питер вскочил на ноги и завыл снова. Разразившись раздраженным лаем, звери поскакали к опушке и скрылись среди деревьев.
Владычица от души рассмеялась, и смех ее показался Питеру прекраснее любой музыки.
– Превосходно, Питер! Как ты научился этому?
Питер пожал плечами и принялся подражать свисту, вою, щебету и рыку других зверей и птиц. Вскоре вся живность, собравшаяся на поляне, взирала на него, недоуменно склонив набок головы.
Владычица веселилась вовсю. Слыша ее громкий смех, даже эльфы не смогли сдержать улыбки.
Вдруг их внимание привлек странный крик. Подняв взгляд, Питер увидел большую птицу в огненно-красных перьях, пронесшуюся над прудом. Усевшись на дерево неподалеку, птица окинула взглядом поляну и пруд. Ее сверкающие оранжевые глазки резко контрастировали с черным хохолком.
Тихо ахнув, Владычица вскочила на ноги.
– Питер, – прошептала она, – это же Жар-птица!
Запрокинув голову, птица запела, и все живое в лесу разом стихло. Это был не просто птичий щебет – зазвучала настоящая песнь, сложенная из посвистов и трелей. Подобного Питер не слышал еще никогда.
– Разве она не прекрасна? – прошептала Владычица.
Кивнув, Питер перевел на нее взгляд. Прижав кончики пальцев к губам, Владычица смотрела на чудесную птицу, как зачарованная.
Так же внезапно, как и появилась, птица взмыла в воздух и унеслась прочь.
– О, куда же ты? – сокрушенно вздохнула Владычица. – Я ведь не видела ее с самого детства. Ее сладкозвучное пение вернуло меня обратно в те счастливые, беззаботные времена.
Владычица замолчала, устремив взгляд в даль.
Вдруг что-то сверкнуло в воздухе и приземлилось на песчаный берег. Вскочив, Питер кинулся вперед и поднял с песка ярко-красное перо. Вернувшись к Владычице, он показал ей находку. Тонкие волоконца опахала сверкнули в солнечном луче, а когда Питер покрутил перо в пальцах, оно заискрилось, засияло, как огонь.
Искры озарили лицо Владычицы.
– О, Питер, как оно прекрасно!
Питер протянул ей перо.
– Это тебе!
– Мне? Нет, Питер, так нельзя – ведь это такое сокровище!
– Еще как можно!
Приняв перо, Владычица тоже покрутила его в пальцах. Лицо ее озарилось улыбкой ничем не омраченного счастья. Казалось, в этот миг она вновь стала маленькой девочкой.
Питер поднес ладони к губам и засвистел, пытаясь подражать пению Жар-птицы. Поначалу из этого ничего не вышло, но после нескольких неудачных попыток он сумел изобразить ее песнь в точности, от начала до конца.
Владычица была поражена. Схватив Питера за руку, она крепко сжала ее в ладонях.
– Чудесно! Должно быть, ты и сам отчасти птица.
– Так и есть, – гордо ответил Питер. – Я – птица Питер.
– Что ж, птица Питер, ты обязательно навестишь мой двор и споешь для меня. Договорились?
Питер с готовностью закивал.
– Вот и славно.
Владычица устремила на него долгий внимательный взгляд. Питер не знал, что и думать.
– И еще одно…
Закинув руки за голову, Владычица расстегнула золотую цепочку и поднесла восьмиконечную звезду к глазам Питера. Вблизи стало видно, что звезда вовсе не бронзовая – она была сделана из темного камня, обвитого тонкой потускневшей золотой нитью.
– Она принадлежала другому маленькому мальчику, да не простому, а самому дорогому для меня на всем белом свете. Я потеряла его навсегда и хотела бы, чтобы теперь эту звезду носил ты. Ты сможешь сделать мне такое одолжение?
Питер вновь закивал.
Застегнув цепочку на шее Питера, Владычица нежно поцеловала его в лоб.
– Мабон… Мой малыш… – прошептала она так тихо, что Питер едва расслышал ее.
Питер тронул звезду, и она слабо, едва уловимо замерцала под пальцами.
Владычица тоже заметила это. Глаза ее наполнились слезами. Обняв Питера, она крепко прижала его к себе и надолго замерла. От нее пахло сладкой цветочной пыльцой и свежей озерной прохладой. В голове – а может, и в сердце Питера, как там, в пруду – вновь зазвучал ее голос: «Ты мой. Мой навеки».
«Да. Навеки», – ответил он.
– Эй! – крикнул Натан. – Подожди!
Только тут похититель детей понял, что позволил себе отвлечься, а мальчишке – отстать. А ведь знал, прекрасно знал, что Туман, дай ему только шанс, влезет в голову и начнет свои шутки. «Глупо, – подумал он. – Неосторожно и глупо». Теперь мальчишка кричал едва ли не в голос – и где? В Тумане!
Питер остановился, вглядываясь в искрящуюся серебристую пелену, и прислушался. Не слышали ли слуа? Не мчатся ли на крик?
– Не нравится мне это все, – сказал Натан. – Мы вообще где?
Питер прижал палец к губам.
– Ш-ш-ш! – прошептал он. – Молчи, или они услышат. Идем.
– О чем это ты?
Питер промолчал – для разговоров было не время – и отвернулся от Натана, отыскивая Путь. Путь оказался на месте, прямо под ногами. Тонкая золотая нить колебалась, вилась, медленно ускользая прочь, будто под дуновением неощутимого ветра. Не уследишь за ней – и Путь ускользнет навсегда.
