Глаза беловолосой женщины вспыхнули ослепительной лазурью.
– Бесплодная богиня плодородия! – расхохоталась болотница. – Понятно, отчего ты больше не слышишь голос отца!
Из горла беловолосой вырвался громкий рык, от которого волосы Питера поднялись дыбом. Шагнув вперед, она оскалила длинные собачьи клыки. В этот миг она казалась скорее зверем, чем человеком.
– Остынь, Модрон, – сказала болотница. – Тебе нужно это создание? Так забирай.
Болотница переменилась в лице. Во взгляде ее мелькнуло сочувствие или жалость – а может, и то и другое.
– Сколько? – спросила она. – Сколько их еще нужно, чтобы заполнить пустоту в твоем сердце? Можешь забрать хоть всех детей нашего мира и мира людей, но даже это не вернет тебе твоего малыша.
Боль, мучительная боль отразилась на лице беловолосой владычицы!
Болотница развернулась, чтобы уйти, но тут же остановилась и оглянулась на Питера.
– Будь осторожен, малыш. Мне нужен всего лишь твой глаз. А вот она – она заберет твою душу.
Повернувшись к поляне спиной, болотница исчезла, растворилась в зарослях.
Три сестры медленно попятились назад, не сводя глаз с Питера. Прежде чем уйти, последняя из них указала на Питера, затем – на свой глаз, и резко ткнула в воздух изогнутым когтем.
Женщина с лазурными глазами устремила взгляд на Питера. Все прочие – тоже. Питер огляделся в поисках пути к бегству.
– Не бойся, мальчик, – сказал старший из эльфов, отряхивая штаны от пыли. – Тому, кто сумел лишить эту ведьму глаза, нечего бояться нас.
Губы его дрогнули в восхищенной улыбке.
Другие эльфы согласно кивнули и спрятали мечи в ножны.
Старший эльф подал Питеру руку.
– Сержант личной охраны Владычицы Драэль, к вашим услугам, – с широкой, приветливой улыбкой сказал он.
Улыбка эльфа понравилась Питеру. Пожав его руку, он улыбнулся в ответ.
– А я – Питер.
– А это, – эльф широким жестом указал на женщину, – леди Модрон, дочь Аваллаха, Владычица Озер и королева всего Авалона.
Королева? Питер не знал, что такое «королева», но, судя по тому, как держались перед ней эльфы, это должно было означать что-то важное. Он пригляделся к женщине внимательнее. С виду она казалась хрупкой – тонкие кости, длинная шея – однако в ней чувствовалась сила. Возможно, дело было в ее уверенной поступи, в движениях, в глазах, смотревших так, будто все вокруг принадлежало ей. Она была грациозна, изящна – вот только слишком широко расставленные глаза и слишком вытянутое лицо придавали ей какой-то звериный, даже жутковатый вид.
– Итак, Питер, – заговорил Драэль, – как же ты, мальчик, ухитрился попасться в лапы Зеленозубой Джинни?
– В чьи лапы? – переспросил Питер.
– В лапы этой ведьмы.
– Он вовсе не мальчик, – возразила Владычица, оценивающе глядя на Питера. – Взгляни на его уши. В его жилах течет кровь Дивных.
– Тогда кто же он? – спросил Драэль.
Владычица вновь окинула Питера долгим взглядом.
– Он – загадка. Загадка весьма интригующая. А еще, – взгляд ее скользнул по груди Питера, – его успели пометить.
Питер опустил взгляд. Он с ног до головы был перепачкан в грязи и крови. Глубокие царапины на боку кровоточили, укусы насекомых вспухли и покраснели, след зубов вокруг соска чернел на глазах. В пылу бегства он не замечал ничего, но теперь все эти раны разом заболели, а сосок просто-таки жгло огнем. И руку – тоже. Питер раскрыл пальцы. Ладонь угрожающе побагровела, обожженная кожа вздулась белесыми волдырями.
Склонившись к нему, владычица легонько коснулась края укуса. Питер вздрогнул и зашипел от боли.
– Идем, – сказала она. – Об этом нужно позаботиться, иначе отрава растечется по телу.
Она подала ему руку, но Питер замер в нерешительности.
– Все будет хорошо, – заверила она.
Взяв ее за руку, Питер пошел за ней по тропинке. Эльфы пристроились к ним – трое впереди, трое сзади. Питер поднял взгляд на Владычицу, и она улыбнулась ему. Питер решил, что держать королеву за руку ему нравится – даже очень.
Тропинка привела их на просторную цветущую поляну с круглым прудом, обрамленным плоскими белыми камнями. Между этими камнями в пруд струились тихие ручейки, и по поверхности чистой, будто хрусталь, воды разбегалась легкая рябь.
В воде, у самой поверхности, гонялись друг за другом разноцветные рыбки. Но, приглядевшись, Питер увидел, что головы, руки и туловища до пояса у них человеческие. Над самой водой вился в воздухе, охотясь на насекомых, крылатый народец.
Владычица развязала тесьму на плече, сбросила платье к ногам и шагнула в пруд, погрузившись в воду до кончиков пальцев. Солнечные блики, отраженные зеркалом воды, заплясали по ее ослепительно-белой коже. Закрыв глаза, она подняла лицо к солнцу, произнесла несколько непонятных для Питера слов и погрузилась в воду с головой.
Эльфы разошлись по поляне, расселись среди камней, устремив взгляды в лес.
Питер принялся ждать, когда Владычица вынырнет. Ждать пришлось долго. Никто на свете не смог бы обходиться без воздуха столько времени. Он покосился на эльфов, но те, похоже, ничуть не тревожились. Тогда Питер подошел к самому берегу. В глубине что-то блеснуло, и он увидел ее – серебристое тело кружило вдоль берегов пруда, точно рыба. Вынырнув из воды прямо перед ним, она поманила его к себе.
Питер сбросил шкуру и осторожно попробовал воду ногой. Вода оказалась прохладной, но не холодной, очень приятной в столь жаркий день. Войдя в воду по пояс, Питер почувствовал, как что-то щекочет лодыжки: человечки с рыбьими хвостами собрались у его ног, выбирая личинок из ила, поднятого со дна.
Владычица взяла его за руку и увлекла в глубину. Вскоре он едва мог достать дно пальцами ног. Подойдя к нему сзади, Владычица опустила руки ему на плечи. Питер замер.
– Забудь о страхах, Питер, – шепнула она.
Питер сделал глубокий вдох, и она потащила его вниз, туда, где вода была темна и холодна. Питер едва мог различить пятна солнечного света, плясавшие на поверхности. Легкие сдавило, в сердце зашевелился страх.
Руки Владычицы снова надавили на плечи, и Питер вспомнил о ее острых зубах. Уж не задумала ли она утопить его?
Но тут он услышал ее голос, глухим эхом отдававшийся в глубине. Вода потеплела. Питер почувствовал ровные, мерные, как биение сердца, толчки и услышал, как кровь струится в его венах. Он словно вновь оказался в утробе матери, и его пульс замедлился, как будто подстраиваясь под ритм ее сердца. Легкие больше не болели, требуя воздуха. Он чувствовал себя частью Владычицы и ее пруда, вода стала его собственной жизнью и кровью. Голос Владычицы тихо звучал в ушах: «Я – твой лес, твоя земля, твоя вечность. Я – твоя жизнь. Я – твоя смерть. Я – все для тебя, отныне и навсегда. Люби меня. Люби меня. Люби меня вовеки». Питер свернулся клубком, будто зародыш в утробе пруда. «Да, – отвечал он. – Вовеки». Утроба засветилась, замерцала – ярче, ярче…
