– Господи! Его левый огонь вдруг стал зеленым!
– Но еще минуту назад он был красным!
– Боже милостивый! Он маскируется! – воскликнул Шпар.
– Черт возьми! Я преподам тебе урок, – взревел Прин.
– Осторожно, темнеет, и если мы пустимся вдогонку, то рискуем в следующий раз промахнуться в поисках прохода.
Не скупясь на проклятья, Прин пристально рассматривал подозрительное судно в бинокль.
– Я даже выстрелить в него не могу. Ничто не говорит, что оно – чужое, но сомнения есть, – продолжал раздражаться он.
Пароход, наконец, растаял в темноте, и лодка вновь осталась наедине с зеркальной гладью моря. Плавание продолжалось без происшествий.
Требовалось лишь соблюдать осторожность, удерживаясь на рекомендованном курсе.
Когда на смену Шпара прибыл Эндрасс, Прин решил спуститься и отдохнуть, чтобы на следующий день быть в хорошей форме. День обещал быть утомительным, с докладами, визитами, парадами и прочими формальностями, которых было не избежать.
– Меня разбудить в 03.30! Ровно в 04.00 мы должны встретиться с дозорным кораблем, который будет ждать нас в точке выхода с рекомендованного фарватера, – сказал он, прежде чем нырнуть в люк.
Забравшись в каюту, он скинул кожаную куртку, фуражку и уселся за маленький приступок, служивший столом. Он заполнил бланк телеграммы в штаб подводных сил в Вильгельмсхафен с сообщением о планируемом прибытии к 10.00. Подняв зеленую занавеску, он вручил телеграмму Бланку.
– Пошлите это сообщение с запросом о подтверждении, – приказал он.
Несколько минут спустя, функ обер-маат принял квитанцию.[26 Подтверждение о получении радио, обозначаемое коротким условным знаком.] Успокоенный Прин выключил свет и тут же провалился в глубокий сон.
Вахтенные на мостике не ослабляли своего внимания, поскольку другие суда могли оказаться на фарватере. Но монотонность ночных часов не нарушил ни один контакт.
В 03.45 фон Фарендорф увидел, как командир поднимается по трапу на мостик.
– Во время моей вахты визуальных контактов не было, господин капитан-лейтенант, – доложил второй помощник.
– Мы только что закончили проход нашего минного заграждения. Полагаю, что эскортный корабль вот-вот появится.
Ритуал смены вахты прошел быстро. Помимо обычного снаряжения, старший матрос Хэнзель вышел на мостик с сигнальным прожектором. Именно Шпар обнаружил траулер в 04.04 по курсовому три градуса правого борта.
– Передать им сигнал опознавания, – приказал Прин Хэнзелю.
Ответа не последовало.
– Повтори сигнал дважды: он нас не видит!
По-прежнему, никакой реакции.
– Проклятье, они, наверное, спят! Попробуем что-нибудь еще! – воскликнул Прин, разочарованно. – Выйдем на его курс, и когда он подойдет ближе, просигналим в упор. Пусть попробуют не заметить.
– Лево 20 по компасу!
Силуэт дозорного корабля уменьшился, поскольку лодка приближалась к его линии курса. Прин поднял бинокль. Он ясно различал бурун у форштевня.
– Просигналь трижды, – крикнул он.
Все бинокли на мостике были устремлены на мостик траулера, но тот оставался темным и безжизненным как «Летучий Голландец».
– Поразительно! Ах, вы, грязные собаки!.. С такими болванами можно ожидать чего угодно. У них тут эскадра пройдет незамеченной! – взорвался разгневанный Прин.
– Простая субмарина тоже способна наделать шума. Нам платят, чтобы мы не забывали об этом, – добавил Шпар напыщенно.
– Они меняют курс. Идут к нам, – предупредил Диттмер.
– Передайте сигнал снова. Дважды!
Никакого ответа. Дозорный корабль продолжал, как и прежде двигаться к лодке.
– Это надо прояснить! Право на борт! Оба дизеля, полный ход!
U-47 описала четверть циркуляции.
– Курс – норд!
Траулер появился вновь.
– Цель справа 90.
Силуэт вновь проявился по правому борту.
– Право на борт! Ложиться на курс 0!
Лодка почти поравнялась с траулером на параллельных курсах.
– Оба дизеля, малый ход! Мегафон на мостик! И ракетницу Вери.[27 Сигнальное устройство, получившее имя своего изобретателя – американского флотского офицера Эдварда Вери (1847-1910).] Пускай сигнальную ракету!
Теперь корабли разделяли всего каких-то 50 метров.
Прин взял мегафон и громко прокричал: – Почему не отвечаете?
Дверь на мостике распахнулась, и появился матрос с рупором в руке.
– Я один на вахте! – прокричал он.
Озадаченный Прин от удивления онемел, а потом поинтересовался:
– А где остальные?
– Спят.
С трудом подавив гнев, Прин спросил: – Ваш опознавательный?
– 808.
– Яволь! Разбудить капитана?
– Нет! В этом нет никакой необходимости. Пускай спит. Передавая мегафон Шпару, Прин не мог сдержать улыбки, представив выражение лица капитана, когда тот проснется. Он посмотрел на часы: они показывали 04.47.
– Мы потеряли больше сорока минут, гоняясь за этим идиотом, – бушевал он. – Оба дизеля, средний ход!
Человек вернулся на мостик траулера. Прин подождал, пока лодка не вышла вперед на полмили перед патрульным судном и отдал приказ:
– Курс 130!
Когда лодка закончила маневр, он оглянулся на «эскортера». Тот покорно следовал в кильватер в предрассветных сумерках.
– Я пошел вниз. Если что случится, немедленно докладывайте, Шпар.
– Яволь, герр капитан-лейтенант, – с готовностью ответил вахтенный офицер.
Проводив глазами Прина, исчезнувшего в проеме люка, он подумал: «Надеюсь, он не нагрянет сюда внезапно с 07.00 до 08.00; а к этому времени на рубке уже появится новая эмблема».
Незадолго до восхода на мостике появился улыбающийся Эндрасс.
Без слов он вручил рисунок Шпару, склонился над люком и принял ведро краски от фон Фарендорфа. Помощник тут же взбежал на мостик.
«Прижимайте шаблон к обшивке рубки по правому борту, под ветроотбойником, – объяснил Эндрасс своим подручным. – А живопись за мной!»
Старпом спустился на палубу и критически осмотрел рисунок, который держали Шпар и фон Фарендорф, свесившись с мостика.
«Поднимите чуть выше! – крикнул он. – Немного вперед. разверните шаблон, чтобы хвост стоял вертикально… Да, именно так. Держите, я иду!»
Он ловко поднялся по внешней стороне рубки, хватаясь, за что попало. Правую ногу он вставил в шпигат, левую поставил на поручень, выше ходового огня, а левой рукой схватился за ограждение мостика. Диттмер протянул ему кисть, и он начал закрашивать контур, нанося рисунок на металл рубки. Закончив, он громко распорядился:
