Однако это был действительно самый выгодный контракт Цветковой. Выполнив его, она смогла бы обеспечить себе старость до конца своих дней. Алла Степановна даже выбрала уже надежный банк, куда намеревалась поместить заработанные нелегким трудом деньги.
Дело в том, что страх необеспеченной старости преследовал немолодую уже Аллу Степановну более, чем любой другой кошмар. Из-за отсутствия в стране во времена ее трудоспособного возраста цивилизованной системы пенсионного накопления этот ужас был теперь похлеще любого фильма ужасов.
Контракт был гарантией нормальной старости. И уж разумеется, работа эта была понадежнее игры в «Динго-лотерею», хотя игре Алла Степановна и предавалась со всей страстью своего пожилого возраста. Того самого, еще не совсем старого, возраста, когда человек невольно задается вопросом: а куда, собственно, теперь, когда позади и любовные романы, и прочие заботы и хлопоты молодости, тратить ей все еще кипучую ее энергию?
Алла Степановна ответила на вопрос по-своему: сиделка Цветкова не пропускала ни одного розыгрыша знаменитой «Динго-лотереи».
Но, увы, Алле Степановне еще ни разу не повезло.
А ведь как знать? Если бы ей повезло, разве бы стала она жить в пугающем ее странном саду, в котором у нее постоянно чесалась кожа? В саду, похожем на рай, но иногда, непонятно отчего, пугающем Аллу Степановну, как ад…
Главное же, Цветкова даже не имела возможности с кем бы то ни было обсудить свои впечатления. Дело было даже не в том, что кругом и не было почти никого. Чудной садовник Бреннер был единственным, пожалуй, кто подошел бы на роль собеседника. Однако обсуждать впечатления Алле Степановне Цветковой было строжайше запрещено. Ей полагалось ничего не видеть и не слышать вокруг себя. Согласно договору.
Но Цветкова-то видела и слышала отлично. Гораздо больше, чем тот же садовник Вольф Бреннер, имеющий дело только с растениями…
Сегодня, вновь размышляя о странностях своей нынешней жизни и новой работы, Алла Степановна выполнила свои обычные ежедневные профессиональные обязанности. И удобно расположилась на отдых на своем привычном месте в плетеном кресле-качалке под саговой пальмой.
Цветкова с заметным нетерпением открыла газету, в которой были напечатаны номера очередного розыгрыша «Динго-лотереи», привычно пробежала цепким взглядом по длинным столбцам из цифр — и ахнула!
Ахнула и схватилась за сердце.
Фантастика! На билет, который она купила накануне, выпал выигрыш.
* * *
Садовник Вольф Бреннер действительно мало что мог сообщить сыщику Дамиану Филонову, даже если бы очень захотел. Дело было не только в запрете на болтовню, который, согласно заключенному договору, пунктуальный Вольф Бреннер строжайше соблюдал.
Бреннер не лгал Дамиану, утверждая, что никогда не видел своего хозяина или хозяйку. Как ни странно, но Вольф действительно даже не знал их.
На следующий после покупки гардении день, как обычно в назначенное по телефону для аудиенции время, Вольф появился в своем «саду наслаждений» и подошел к цветущей ширме.
— Добрый день! — поздоровался он.
— Вряд ли… — вкрадчиво прошелестел из-за ширмы уже хорошо знакомый ему странный голос. — Вряд ли этот день добрый. Впрочем, как и всякий иной!
Садовник осторожно и предусмотрительно промолчал в ответ на это, мягко говоря, пессимистическое замечание.
— Впрочем, как бы там ни было, перейдем к делу, — предложил голос.
— Я слушаю, — Вольф предупредительно наклонил голову.
— Гардения хороша. Но мне бы хотелось, чтобы у нашей одинокой гардении появились м-м… друзья… — продолжил голос. — Что вы думаете об этом, Бреннер?
— Прекрасная мысль!.. Еще гардении? Может быть, даже целый садик из гардений? — оживился Вольф. — Было бы необыкновенно элегантно…
— Я тоже так думаю.
— Гардении, видите ли, бывают разного размера. И они разной формы — кустарники, высокоствольные деревца… — стал охотно объяснять Вольф. — Очень хороши махровые… Можно действительно устроить целый сад из разнообразных гардений! Я рад, что вы заботитесь об улучшении вашего сада, хотя… — Бреннер замолчал, опасаясь быть нескромным.
«Хотя сад совершенен», — хотелось сказать ему.
— Так вы займетесь гардениями, Бреннер? — нетерпеливо поинтересовался невидимый собеседник.
— Непременно.
Странный голос, с которым Вольф иногда, очень редко, общался «вживую», всегда раздавался из-за цветущей ширмы.
Вольф сам устроил эту перегородку из цветущей лианы. Сливочно-белого оттенка цветки пандареи были необыкновенно хороши. Их белизну оттеняли, переплетаясь, розовые цветки другой лианы — розовые, с темно-красным зевом, несколько, правда, кровожадные на вид. Но сочетание было очень эффектным!
Закончив беседу с невидимым собеседником, Бреннер вернулся в дальнюю прохладную часть сада, к миртовому деревцу, нуждавшемуся в это время года в слабой, но еженедельной подкормке. И увлеченно, ничего более не замечая вокруг, занялся своим любимым делом. Чудесно разросшийся мирт следовало не только подкармливать — концы его побегов также следовало регулярно подстригать. В летнее время кремовые венчики его цветов пахли необычайно нежно, а зимой приятный аромат обеспечивали кожистые, ланцетовидной формы миртовые листья. Кроме того, мирт можно было великолепно комбинировать с олеандром и бугенвиллеей, с их красными и белыми цветами.
Вольф Бреннер не бывал нигде в доме, кроме своего сада. Это было ему запрещено. А с тех пор, как он закончил работу над созданием сада, он и там появлялся — благодаря полностью автоматизированным системам микроклимата и полива — лишь время от времени и ненадолго — для текущей работы. Но насколько Бреннер мог судить по саду — а уж тут садовник замечал малейшую, возможно, ускользнувшую бы даже от самого внимательного сыщика, деталь, — кроме него, Вольфа, никто в его отсутствие и не прикасался к растениям. А ведь даже самые ленивые обладатели оранжерей, заказывающие сад как место приятного ничегонеделанья, редко удерживаются от того, чтобы не повозиться в своем «маленьком раю»: срезать сухие отмершие ветки или длинные, беспорядочно разросшиеся побеги, наклонить, игнорируя автоматический полив, лейку над охапкой свежих соцветий анемонов, чтобы увидеть, как они сверкают и благоухают, когда по их фиолетовым лепесткам стекает прозрачными бриллиантовыми каплями вода.
Иногда такая сдержанность — или лень? — выглядела более чем странно… Например, как можно удержаться и не растереть в пальцах лепесток элегантнейшей прихотливейшей гардении, на которую он потратил столько трудов? Именно так их аромат становится сильнее, ощутимей. Особенно вечером, когда самые восхитительно ароматные цветы и источают свой запах.
Горшок с этим дивной красоты и нежности растением стоял на длинном низком столе. Рядом были оплывшие свечи в морских раковинах, разрезанные фрукты, начатая плитка шоколада, бокал с остатками вина…
