— Понимаю.
— Говорит: твоя Лизка обнаглела совсем, уже на людях ничего не скрывает, на шею тебе вешается!
Он вдруг усмехнулся.
— Странно, но, оказывается, доля правды есть, извини. Она все-таки чутье имеет. Я ведь недаром стал к тебе присматриваться, недаром мы подружились вдруг. Я будто тебя разглядел. А ты, наверно, подумала, что я… А я, оказалось, такой вот… Неполноценный… Сегодня, — он вздохнул, — полное подтверждение. Так что спасибо тебе, но для любви я негоден. Все. Только работа. И давай сделаем так, чтобы в театре ничего никто не замечал. Будем издали друг друга любить. Тайно. Платонически. Конечно, хотелось бы иначе. Ты когда в «Востоке» сказала, что со мной хочешь быть, я ополоумел совсем. Мало ли что в жизни бывает! И я подумал: вдруг получится? Не получилось…
На этих его словах Лиза закончила одеваться. И спросила:
— Значит, у нас с вами ничего не было? Мы с вами не это самое… Не любовники?
Ефим Андреич очень удивился.
— Вот это вопрос! — сказал он.
— Да. Извините. Извините и…
Лиза не знала, что сказать и что сделать.
Нет, хватит! Надо все вспоминать, иначе в такую историю можно влопаться! Вот тебе и любовник милый Ефим Андреич, заколдованный импотент! А не был бы им, что бы получилось? Получилось бы, что она режиссера в постель нагло затащила, чтобы переспать с ним, считая, что не первый раз это делает!
И еще Лиза думала об этой бабке-ворожее. Раньше (ОНА ПОМНИТ ЭТО!) она не верила в такие вещи. Ни в колдунов, ни в астрологию, ни в экстрасенсов. Ни во что потустороннее и мистическое вообще. Но теперь, после того как с ней произошло нечто, мягко говоря, не совсем обычное, готова поверить всему.
— У вас нет адреса этой бабки?
— Зачем? Она от всего откажется.
— Я не ради вас. Живите спокойно. Я ради себя. У меня проблемы. И вообще, простите меня. Это было минутное увлечение.
— То есть ты не огорчилась?
— Ни капли.
— Вот спасибо! — облегченно сказал Ефим Андреич. — Понимаешь, я даже уже неудобства не испытываю. Работа, работа и работа. То есть энергия внутри есть, желания есть, но чем их больше, тем мощнее они сублимируются в творчестве. Результат: труппа меня обожает. Разве не так?
— Так. У вас адрес есть этой бабки?
Ефим Андреевич достал записную книжку.
— На «б», — сказал он. — «Бабка». Потому что имени-отчества ее не знаю. — Раскрыл, поискал. — Нет, записано! Ольга Юрьевна ее зовут. Давай я тебе запишу.
Он вырвал чистый лист и переписал адрес этой самой Ольги Юрьевны: Жучий проезд, дом 7.
Потом Лиза исподволь выведала, что завтра утренних репетиций не будет, но вечером у нее спектакль: небольшая роль в зарубежной комедии. Надо будет попытаться успеть выучить роль. Сцена — последняя надежда. Или она вспомнит все, или полный провал. И она сознается. Никто ее не осудит: болезнь есть болезнь…
Из квартиры выходили поодиночке.
Мало ли что.
Было еще не поздно, бабка жила недалеко, это Лиза выяснила, спросив у первого попавшегося прохожего, где находится Жучий проезд. По улице прямо до второго поворота, там старые одноэтажные деревянные дома. Это и есть Жучий проезд.
Лиза довольно быстро нашла бабкин дом. Ветхий забор, ветхая калитка, ветхий дом деревенского вида с маленькими окошками.
Бабка оказалась не такой уж бабкой: лет шестидесяти. И не было на ней старушечьего длинного платья и цветастого платочка на седой голове, как почему-то представила Лиза, не было крючковатого зловещего носа и беззубого морщинистого рта. Ольга Юрьевна была в обычной юбке и обычной кофте, волосы крашеные, желтоватого цвета, прическа вполне городского фасона.
Но само убранство дома деревенщиной все-таки отдает: круглый стол занимает треть комнаты, буфет ручной работы пятидесятых годов, часы-ходики, старый диван с валиками и прямой твердой спинкой, телевизор закрыт кружевной салфеткой…
— Извините, — сказала Лиза. — Мне вас порекомендовали.
— Кто?
— Женщина одна. Она у вас была и очень благодарна.
— Какая женщина? — Ольга Юрьевна расспрашивала настороженно, не предлагая пройти.
— Ой, вы знаете, я даже не помню, как звать, мы в гостях познакомились.
— Болтают обо мне неизвестно что. Ничем я не занимаюсь, — сказала Ольга Юрьевна.
— Вы не думайте, я ничего такого и не хочу. У меня беда.
И Лиза заплакала. Не совсем искренне, но вполне правдоподобно.
— Ладно, присаживайся. Чаю хочешь?
— Да.
Ольга Юрьевна налила чаю, поставила вазочку с домашним печеньем. Движения ее были размеренными, аккуратными и спокойными.
— Ну, что за беда?
И Лиза рассказала ей о том, что произошло с нею вчера утром.
Ольга Юрьевна выслушала внимательно и заинтересованно.
— Первый раз такое слышу. И чего же ты хочешь от меня?
— Вы многое умеете. Помогите мне вспомнить. Пусть не все, пусть какие-то основные вещи.
— Нет, милая. Не знаю, что там сочиняют про меня, но я эти вещи не умею. Помочь человеку могу — наперед. А в прошлое я не лазию. А если и полезу, то это будет не то, что было, а то, чего тебе хотелось.
— Пусть так, пусть так, может, я уцеплюсь за что-то, понимаете? Только у меня сейчас денег нет, — вдруг вспомнила Лиза. — Я к вам буквально полчаса назад решила прийти и даже деньги забыла взять.
— Деньги! — презрительно проворчала Ольга Юрьевна. — Все бы вам деньги! Только о деньгах и разговор! Дай-ка руку мне.
Лиза протянула ей руку.
Ольга Юрьевна взяла ее своей теплой, мягкой и уютной рукой, закрыла глаза.
— Ишь какая ты! — сказала она через некоторое время.
— Какая?
— Такая, что мне и сидеть с тобой рядом неудобно. Знаменитая ты. То ли ты из этих, ну, голышом ходят, хотя одетые.
— Топ-модель?
— Ага. Топ-топ-перетоп. Или артистка в телевизоре. Или в кино. В общем, знаменитая. И муж у тебя знаменитый. Третий. Старше тебя. Намного. Но тебе с ним хорошо. За границу то и дело мотаешься. Квартира огромная у тебя… Нет, еще кто-то есть. Хорошо-то тебе с мужем хорошо, но мужчина еще есть. Он тебе не нравится, но ты его любишь. И боишься ты только одного: что все это рухнет. Почему боишься, неизвестно. К врачам ходишь, от нервов лечишься. Это не обязательно сейчас, — пояснила Ольга Юрьевна. — Это раньше.
— Не помню. Ничего этого я не помню.
— Да ничего этого и не было, — успокоила ее Ольга Юрьевна. — Я ж говорю, это не то, что было, а то, что ты хотела.
