— Этого все хотят. Быть знаменитыми, богатыми. Это нетрудно угадать.
Ольга Юрьевна открыла глаза и убрала свою руку.
— Ну, раз так, то я тебе вовсе не нужна.
— Нет, нет, — спохватилась Лиза. — Вы ведь главное угадали: я действительно актриса. Только не знаменитая. И не богатая. И муж у меня первый и последний. Кажется. И я не знаю, что делать.
— К врачам идти, а не по шарлатанам всяким шляться! — сказала Ольга Юрьевна, с удовольствием отпив чаю.
— Но вы-то ведь не…
— Я-то как раз она самая, шарлатанка. От тоски и скуки все это. Погадала один раз соседке, сошлось. Потом другой чего-то сказала, тоже сошлось. Ну и пошел народ, а мне приятно: все-таки не одна. Поговоришь, посоветуешь, пальцем в небо попадешь, водички дашь. Чаем подкрашу и даю. И действует! Хотя что-то я чувствую все-таки. Но глубоко в душу человеку залезать боюсь. Как бы не заразиться чем-нибудь. Люди ведь все заразные.
— В каком смысле?
— Души заразные у всех. У каждого в душе своя инфекция.
Лизу эта теория заинтересовала. Но Ольга Юрьевна то ли вдруг соскучилась, то ли заподозрила, что в Лизе-то как раз инфекция и сидит: стала недоброжелательной, хмурой. Поставила недопитую чашку.
— Ну, если вопросов больше нет…
— Да. Извините.
Через полчаса она была дома.
— Как спектакль? — спросил Игорь.
— Нормально.
Лиза прошла в ванную и долго стояла под душем, словно смывая с себя впечатления сегодняшнего дня, который ничего не объяснил ей, а задал еще больше вопросов, и неизвестно, когда найдутся ответы на них.
Поговорила с Настей, посмотрела рассеянно телевизор.
Надо спать. Чтобы проснуться прежней. Она устала. Ей надоело. Она больше не может и не хочет.
Игорь улегся рядом. Через некоторое время встал, вышел из комнаты, вернулся.
И, прижимаясь к Лизе, прошептал:
— Лапсик мой, Настя уже спит. Лапсик мой.
Лиза молчала, и он принял это молчание за знак согласия.
На самом же деле ей было все равно.
Я его жена, он мой муж, думала она. Все в порядке.
— Я сегодня ужасно романтический какой-то, — шептал Игорь.
(Вспышка: ОН С ПОХМЕЛЬЯ ВСЕГДА ТАКОЙ «РОМАНТИЧЕСКИЙ»!)
Игорь ласкал ее и целовал без чрезмерной нежности, но, надо отдать должное, не так, как привыкшие мужья ласкают и целуют. И Лиза поняла, что это ей нравится, и стала ждать продолжения.
Продолжение не заставило себя ждать.
Лиза смутно вспоминала ощущения своего тела, ведь своего же! И вдруг что-то такое стало происходить, что ей было уже не до мыслей о воспоминаниях и том, было это или не было. Она обвила руками шею Игоря, тот удовлетворенно хмыкнул. Потом он шептал ей что-то неразборчивое, слова щекотали ухо, ей это безумно нравилось, они вроде бы отвлекали ее от того, что происходило с ее телом, а на самом деле были той приправой, с которой происходящее ощущалось острее, ярче, насыщеннее, и вот наступило томление ожидания, похожее на то, какое у нее было несколько раз за эти дни, когда, казалось, еще немного, еще одно усилие и она все вспомнит, рухнет заслоняющая горизонт памяти стена. Игорь каким-то образом это томление угадывал и понимал и дал ему длиться ровно столько, сколько требовалось, чтобы подойти к самой последней грани изнеможения и нетерпения. И — обрушилась стена. Кажется, и для него тоже. Не памяти, конечно.
Несколько минут они не выпускали друг друга из объятий и тихо смеялись.
И в этот момент Лизе было все равно, кто она и помнит ли себя. Ей было слишком хорошо в единении с этим человеком.
И она не заметила, как заснула.
Глава 7
Утром память не вернулась к ней.
Настя ушла в школу, Игорь хмуро слонялся, потом тоже куда-то ушел. Сказал: подышать воздухом часик.
Она перерыла книжный шкаф и нашла текст пьесы, которая играется сегодня вечером. К счастью, у нее роль второго, а то и третьего плана: эпизод в первом акте и два небольших выхода во втором. Она прилежно зубрила слова. Несколько раз проверила себя с закрытым текстом.
Удивилась: у нее, оказывается, прекрасная память, при том, что она ее потеряла!
Игорь оставил деньги на продукты, она решила сходить в магазин, который заметила еще вчера, когда они с Васенькой поворачивали с улицы Меченой.
Взяла кое-что: попроще, подешевле. Стояла в небольшой очереди перед кассой. Вдруг сбоку возникла женщина со странной улыбкой и с откровенной наглостью втиснулась перед Лизой.
— Я еще вчера занимала тут! — закричала она. — А вас тут не стояло!
Лиза усмехнулась.
(Вспышка: ОЧЕРЕДИ. ЗА ВОДКОЙ. ЗА МАСЛОМ. ЭТО БЫЛО. КОГДА? НЕ ВАЖНО. ОНА — ПОМНИТ!)
Она легонько постучала по плечу нахальную даму:
— Извините, это вас тут не стояло. И не такая уж большая очередь, чтобы влезать.
— Да брось ты! — отмахнулась дама.
Лиза вспыхнула:
— Извольте не тыкать! Извольте встать в конец очереди! Слышите?
Очередь дружно поддержала Лизу, а дама обернулась и посмотрела на нее дикими глазами:
— Лизка, ты чего? Это подруга моя! — сказала она очереди. — Мы шутим, а вы шумите! Ты что, Лизка?
— Потом поговорим.
Лиза вышла из магазина, дамочка поджидала ее с недоуменным выражением лица.
— Ты, похоже, меня перешутила наконец! Я даже поверила, что ты чокнулась и лучших подруг не узнаешь.
— Вы моя лучшая подруга?
— Лизка, не дури, не своди с ума, ты же знаешь, мне немного надо!
Лиза решила: хватит. Рано или поздно пора заканчивать. Лучшая подруга? Очень хорошо. Она ей сейчас все расскажет. А та расскажет ей — про нее.
— Отойдемте, — сказала Лиза.
Женщина покорно отошла в сторону.
— Я понимаю, нелепо называть тебя на «вы», но я потом переключусь, а сейчас послушай…те. Я вас не узнаю. Я никого не узнаю. Я проснулась вчера с полной потерей памяти. Ну, не полной, но… Людей не узнаю, никого. Включая собственного мужа.
— Игоря не узнаешь?
— Нет.
— Слушай, Лизка, если ты валяешь дурака, я с тобой на всю жизнь разругаюсь. Со мной нельзя так шутить, понимаешь?
— Я не шучу.
— Но себя-то ты помнишь, кто ты есть?
— Помню. Вернее, узнала за два дня.
— Кошмар! Нет, я слышала, бывают такие случаи. И даже читала какой-то рассказ, что ли. Но чтобы в жизни, чтобы рядом! Ты точно не прикалываешься?
