— Хорошо.
Макс вспомнил ту версию, которая его так взволновала там, на Украине. Макс залез в Интернет и проверил историю Италии за десять лет с 1825 по 1835 год. Узнал он много интересного, и главное, то, что подтверждало его версию. После Июльской Революции 1830 года во Франции по всей Европе прокатилась волна революций. В Италии поднялось революционное движение под девизом «Италия освободит себя сама». Предводителем движения стал Джузеппе Мадзини. Революционеры ставили перед собой задачу объединения всей Италии в единое демократическое государство.
— Папа, я нашел.
— Что ты нашел?
— В 1830 году в Италии началось революционное движение под предводительством Мадзини.
— Так, это очень интересно.
— Так вот, я уверен, что кто-то, ожидая то ли репрессий, то ли военных действий, решил вывести лозу алеатико, потому что считал это важным.
— Пока не очень понятно.
— Ладно, зайду с другой стороны: я нашел информацию времен Австрийской Империи.
— Давай выкладывай.
— Австрийцы презрительно относились к итальянскому виноделию, считая его примитивным, и хотели засадить всю страну своими лозами.
— Но ведь ты говоришь, что итальянцы подняли восстание, зачем им тогда вывозить лозы?
— Да, но Мадзини действовал из эмиграции, он жил в Марселе, так что, возможно, кто-то, зная, что Италия начнет воевать, решил спасти лозу, развеяв ее по миру.
— Да это абсурд, и почему именно алеатико?
— Нет, папа, не абсурд, то же самое было и в Чили.
— И что же здесь было?
— Испания запрещала производство чилийского вина на протяжении 300 лет, потому что боялось конкуренции. Каждый дворянин из Испании был обязан брать с собой в путешествие по Чили количество вина, необходимое для удовлетворения собственных потребностей.
— А если им не хватало на удовлетворение этих потребностей?
— Не знаю, пап, но есть еще более интересный факт.
— Ну что там?
— Ты же знаешь, что о брожении в XIX веке знали очень мало.
— Да.
— Так вот, еще в 1818 году в Праге вышла работа, которая называлась «О качестве и крепости пива».
— И что, при чем здесь Чили?
— Там высказывалась революционная мысль, что дрожжи — это живой организм, который и приводит к брожению.
— Допустим?
— Так как работа была опубликована в Праге, а не в Вене, к ней специально не проявили никакого интереса, хотя это была очень важная работа.
— Почему важная?
— Пиво часто скисало, и никто не знал, как контролировать этот процесс.
— Да, те же проблемы что и с вином.
— Ну вот, видишь.
— Макси, насколько я знаю, все значимые винодельни в Чили появились во второй половине девятнадцатого века.
— Да, папа, я ждал от тебя этого вопроса.
Грегуар был сильно удивлен.
— Ну и что ты еще накопал?
— Не поверишь, но в 1830 году открылась винодельня «Сан Педро».
— Да, их теперь консультирует Жак Люртон.
— Опять 1830 год, тебе не кажется, что слишком много совпадений?
— Да, сынок, я смотрю, ты много чего накопал.
— Но я хотел бы узнать еще одну вещь.
— Какую?
— Что случилось с дедом? — Макс неожиданно изменил тему разговора.
— Он умер, так же как и его отец.
— Папа.
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Правду.
— Это тайна нашей семьи.
— Вот я и хочу узнать эту тайну нашей семьи.
— Еще рано.
— Папа, я не буду с тобой разговаривать, пока ты мне не скажешь, как умер дед.
— Мужчина принимает решение, что он достаточно прожил и ему пора покинуть этот мир…
— Самоубийство?!
— Нет, так называть это нельзя.
— Дед умер в подвале. Что он там делал?
— Пил вино.
— Вино?
— Да, он пил вино до тех пор, пока сердце не выдержало.
— Ничего не понимаю.
— Любое вещество, даже полезное, превращается в яд в больших количествах.
— И сколько он выпил?
— Семь бутылок.
— Нашего?
— Конечно.
— И ты знал об этом?
— Да.
— И ничего не сделал?
— Это его решение, его отец, мой дед, сделал то же самое.
— Это что, такая традиция?
— Что-то вроде.
— А ты что об этом думаешь?
— Пока ничего, но Арсен всегда говорил: «Я родился в вине и в нем умру».
— Почему он с нами не попрощался?
— Шанталье не прощаются.
— Поэтому и ты уехал, не попрощавшись?
— Может быть. Но я уехал ради тебя: я хотел, чтобы ты сам решил, кем ты хочешь быть. Мой отец все решал за меня. Я стал виноделом, как и он, я люблю свою профессию, но я хотел делать свое вино, а он мне не давал, я хотел пробовать другие вина, он мне запрещал. Он женил меня на женщине, которая нравилась ему.
— Ты маму никогда не любил?
— Это сложный вопрос, сынок, очень сложный, и сейчас я не готов это обсуждать.
— Просто скажи, любил или нет, больше ничего не надо.
— Я не могу тебе врать.
— Значит, не любил.
— Когда я сделал первый урожай, Арсен его забраковал. Он открыл три бутылки, попробовал из каждой и разбил их о стену замка.
— Почему?
— Он сказал, что это плохое вино: «Кислота должна быть частью вина, а здесь она выпирает, она солирует в этом вине, я ничего не слышу после нее».
Отец замолчал и долго ходил по комнате, явно подбирая нужные слова, чтобы не обидеть сына.
— Поэтому когда его не стало, я решил, что имею право провести вторую половину своей жизни так, как я хочу. С матерью мы уже давно чужие люди, отца не стало, ты вырос и стал мужчиной.
Я дал тебе право выбора. Я все это сделал, чтобы ты увидел, как огромен мир, сколько людей делают вино, и это вино разное, и каждое имеет право быть достойным. Я хотел, чтобы ты сам решил, хочешь ли ты быть Виноделом.
— И все только ради этого?
— Твое восхищение Жюно меня не удивило, я ведь тоже был… — отец осекся.
— Папа?
