Марко не ответил.
«Рейдер» вернулся к перекрестку, свернул направо, на главную, похоже, улицу. Во всяком случае, здесь было несколько лавочек. Витрины и двери были закрыты, но здания все равно имели вид обжитой.
Еще метров через сто из-за угла показался солдат в пустынном камуфляже, бронежилете и каске.
— Тормози, — приказал Иван, но Марко уже и сам остановил машину.
— Привет, — сказал Иван солдату и протянул в окно удостоверение.
Солдат взял книжечку, внимательно изучил ее содержание и сличил фотографию в документе с оригиналом. Протянул удостоверение назад.
Движения солдата были не столько ленивыми, сколько плавными, экономными. Лицо — загорелым до черноты. На левом рукаве — трехцветная нашивка.
— Прямо и направо, — сказал солдат и показал рукой. — Перед той хибарой — направо. Тут ближе к посту.
— А что так безлюдно? — спросил Иван, пряча удостоверение. — Обитатели где?
— Обитатели по домам… — неторопливо проговорил солдат. — После вчерашнего — прячутся. Они всегда после такого прячутся, а после вчерашнего… Прямо и направо…
Солдат поправил на плече автомат и отошел к дому. Когда «Рейдер» проехал прямо и направо, Иван увидел, что за углом стоит еще один солдат.
— После вчерашнего… — сказал Иван.
Марко снова промолчал.
Пост был похож на все посты в мире. Шлагбаум, белые мешки с песком, БТР, закрытый выгоревшим брезентом. Чуть в стороне — несколько брезентовых палаток, со всех сторон закрытых мешками.
Возле шлагбаума прогуливался солдат. Второй стоял у пулемета за мешками и целился в подъезжающий «Рейдер».
— Вот ведь урод, — пробормотал Марко. — Он что, опознавателей не видит?
— Видит, — сказал Иван. — Но после вчерашнего…
Марко тяжело вздохнул.
— Слышь, военный, — Иван высунул в окно удостоверение. — Начальника позови…
Солдат, вернее, ефрейтор — Иван рассмотрел лычки на погонах — медленно, так же тягуче, как и боец на улице, посмотрел в удостоверение, медленно сличил, потом сплюнул — слюна превратилась в черный комочек, как только коснулась земли, — и указал рукой на палатку:
— Капитан отдыхает.
— А ты его разбуди, — сказал Иван. — Сам сходи или пошли кого-нибудь.
— Мне отлучаться не положено… — протянул солдат и снова сплюнул. — Мне положено документы проверять. Документы я проверил. Будете ехать на ту сторону?
— Не буду! — закипая, повысил голос Иван. — Я буду разговаривать с вашим капитаном, и проверять несение службы я тоже буду…
На темном лице ефрейтора проступила пренебрежительная улыбка: кто-то из тыла, да еще из штаба, да еще и не из армии пытается взять целого ефрейтора на голос — смешно.
Часовой высморкался в два пальца, повернулся к машине спиной и медленно, загребая пыль давно не чищеными ботинками, побрел к шлагбауму.
— Мать твою так… — Иван выпрыгнул из кабины, взял автомат и пошел к палатке.
— А туда нельзя! — окликнул его ефрейтор.
Иван не обратил на окрик внимание.
— Слышь, господин хороший! — Ефрейтор вдруг побежал с явным намерением перехватить незваного гостя.
Иван услышал топот за спиной и с трудом подавил желание прибавить шагу. До палаток было всего метров двадцать.
Ефрейтор нагнал Ивана на полпути, протянул руку, чтобы схватить за плечо.
Напрасно он это, подумал Иван. Ой, напрасно.
До плеча Ивана ефрейтор так и не дотронулся, рука промахнулась, отчего-то пошла вдруг в сторону и вниз. В кисти вдруг вспыхнула боль, заставив беднягу застонать.
— Вот и хорошо, — словно ни в чем не бывало, сказал Иван. — Вот ты меня как раз и проводишь.
— Руку отпусти! — выдохнул ефрейтор.
— Как только, так сразу, — пообещал Иван, — хотя, если честно, за такие вещи руки нужно вырывать прямо с корнем. Тебе кто-нибудь разрешал прикасаться к оперу Ордена Охранителей? Ты что, не знаешь, что я могу тебя вот просто сейчас порвать в клочья, и мне за это ничего не будет? Не слышал?
Как ни глупо все это звучало, но было чистой правдой. Орден Охранителей имел особые права и полномочия. Другое дело, что пользовался он ими нечасто, но это уже был совсем иной вопрос.
Ефрейтор побледнел. То ли от боли, то ли от страха.
— Как фамилия капитана? — спросил Иван.
— Мовчан, — пробормотал ефрейтор.
— Не дрейфь, пес, — прошептал Иван. — Мы с тобой идем мило под руку, болтаем непринужденно. Твой авторитет не пострадает. Рука — тоже. Расслабься… Значит, капитан Мовчан. А что было вчера?
— Перестрелка… Перестрелка и обстрел наших позиций…
— Вот видишь, и мы можем, оказывается, найти общий язык. Ведь можем же. Кто обстрелял вас?
— А хрен его знает. Летело отовсюду, трассеров они не использовали, а так — и отсюда, и оттуда стучало…
— А вы?
— А чё мы? Мы усиливали бдительность и не поддавались на провокации. Вот тут живет капитан. Только он отдыхает… — Ефрейтор остановился перед крайней палаткой, уперся и был готов скорее получить перелом руки, чем допустить беспокойство своего капитана.
— Капитан! — крикнул Иван. — Слышь, капитан! К тебе посетители!
— Какого… — спросил голос из палатки.
— Из Иерусалима гости, — сказал Иван.
— Входи, — сказал голос. — Гость из Иерусалима.
Иван отпустил руку ефрейтора и вошел в палатку, приподняв полог.
Остановился, чтобы глаза привыкли к полумраку.
Посреди палатки стоял стол, сложенный из патронных ящиков, на стенке палатки висела карта, вся в рыжих пятнах, возле другой стены стояла кровать. Возле нее — чугунная печка, труба которой была выведена в окно палатки.
На кровати под одеялом спиной к двери лежал человек, укрывшись почти с головой. По-видимому, это и был капитан Мовчан.
Иван оглянулся, нашел табурет и сел.
— Может, повернешься хотя бы? — спросил Иван.
Мовчан повернулся. Капитан как капитан, круглое лицо, короткая стрижка, но имели место бакенбарды, придававшие лицу командира взвода немного гусарский вид.
Гусар тяжело вздохнул и открыл глаза.
— Рейдовая группа Ордена Охранителей, — сказал Иван. — К вашим услугам.
— Очень приятно, — ответил капитан. — И как мы раньше жили без рейдовой группы Ордена Охранителей? Когда уезжаете?
— Мы еще и не приехали толком…
— А к нам никто толком не приезжает. Ты знаешь сколько положено держать контингент в таких местах?
— Не знаю, — честно признался Иван.
