Библия описывает хитроумный метод, к которому после смерти Сарры в почтенном возрасте 127 лет, прибегнул Авраам, ведя переговоры с жителями Хеврона о приобретении участка для ее погребения. В процессе переговоров становится ясно, что Авраам не просто заинтересован в том, чтобы приобрести место для упокоения дорогой усопшей. Он несомненно решил, что настало время обзавестись землей, поселиться на ней и изменить свой статус пришельца. Он хотел приобрести плацдарм в земле Ханаанской. И то, как он вел эти переговоры, неопровержимо доказывает, что пальца в рот ему класть никак не следовало.
Наш достопочтенный пращур хорошо знал строгие законы тех времен о продаже земли. В Книге Левит указано, что через пятьдесят лет земля возвращается ее первому владельцу. Классическим примером является дело Навуфея Изреелитянина. Царю Ахаву, возжелавшему его виноградник, он сказал: «Сохрани меня Господь, чтоб я отдал тебе наследство отцов моих!» За такую принципиальность он поплатился жизнью. Даже законы о выкупе земли указывают на то, что передача собственности посторонним воспрещалась. Если землю необходимо было продать, в первую очередь она предлагалась родственникам (как в знаменитом случае с Руфью и Воозом).
«Я у вас пришлец и поселенец». Таков был первый ход Авраама в игре с хеттеями Хеврона. «Дайте мне в собственность место для гроба между вами, чтобы мне умершую мою схоронить от глаз моих». Назвав себя «пришлецом и поселенцем», Авраам не просто играет словами, он определяет свою юридическую позицию. Пришелец и поселенец не мог владеть землей. В Левите написано: «Землю не должно продавать навсегда; ибо Моя земля; вы пришельцы и поселенцы у Меня». Вот так законотворец определил землю как собственность Бога. Таким образом, дав себе подобное определение, Авраам просит землю как человек, до этих пор не имевший права на нее. И он не открывает своего намерения купить ее, он все еще просит «дайте».
Хеттеи отвечают: «Послушай нас, господин наш; ты князь Божий посреди нас; в лучшем из наших погребальных мест похорони умершую твою; никто из нас не откажет тебе в погребальном месте, для погребения умершей твоей». Иными словами, хеттеи вежливо предлагают Аврааму похоронить его покойницу, где он пожелает. О возможности покупки земли все еще речи нет.
Тут Авраам кланяется хеттеям и просит, чтобы они выступили посредниками между ним и Ефроном. Он чуть-чуть поясняет свои намерения. Ему хотелось бы приобрести собственность Ефрона, пещеру Махпелу. Ефрон, сидящий среди хеттеев, дает Аврааму вежливый, но неопределенный ответ: «Нет, господин мой, послушай меня: я даю тебе поле и пещеру, которая на нем». Фраза имеет двойной подтекст. Во-первых, Ефрон пропускает мимо ушей просьбу Авраама о покупке пещеры, вместо того предлагая ее в подарок. Во-вторых, он сообщает ему, что пещера неотделима от поля, в конце которого находится. Он намекает, чтобы Авраам подумал хорошенько, поскольку такая собственность может оказаться ему не по карману. Но Авраам и секунды не колеблется: «Я даю тебе за поле серебро: возьми у меня, и я похороню там умершую мою». Авраам готов охотно купить все поле и уплатить полную цену.
Поспешность Авраама должна была бы насторожить Ефрона. Да только ушек на макушке Ефрона не было. Он не понял, как жаждет пришелец из Ура Халдейского стать равноправным гражданином Ханаана. Он не сумел его разгадать, и это был его большой промах.
Переговоры велись при старейшинах Хеврона, и это тоже сыграло свою роль. Хотя Ефрон, в сущности, был заинтересован в том, чтобы воспрепятствовать покупке, ему хотелось произвести впечатление на земляков своей деловой хваткой. В результате Аврааму удалось загнать хеттеянина в угол. Ефрон, будучи в убеждении, что неимоверная цена, которую он намерен заломить, карта непобиваемая, объявляет: «Земля сто́ит четыреста сиклей серебра; для меня и для тебя, что́ это? похорони умершую твою». Вероятно, старейшины Хеврона ахнули при упоминании такой колоссальной суммы. Но их изумление, уж конечно, увеличилось семикратно, когда Авраам открыл суму и отвесил полную меру серебра, «какое ходит у купцов». Тот факт, что у Авраама было при себе столько денег, доказывает, что он точно рассчитал ход событий.
Покупка гумна у иевусянина документируется в Библии дважды — в Второй книге Царств и в Первой книге Паралипоменон. В отличие от Авраама, пришельца и поселенца, которому пришлось полагаться на свою сметку и хитрость, чтобы заключить сделку к своей выгоде, Давид прибывает на место с более весомыми рекомендациями: он царь Израиля и Иудеи, военный герой с крутой репутацией и — что особенно воздействует на Орну, иевусеянина, — первый, кому удалось взять приступом неприступный Иерусалим.
Перед этой покупкой в Иерусалиме началась моровая язва в связи с переписью населения, которую распорядился провести Давид. Дабы умиротворить гнев Господень, Давид отправляется по настоянию Гада, своего прозорливца, поставить жертвенник и принести всесожжения и мирные жертвы. Орна, которого некоторые комментаторы считают бывшим царем иевусеян, также пытается преподнести гумно царю в качестве подарка. Как и хеттеянина, его страшила мысль о продаже земли своих отцов пришельцу.
Читателю должно понимать — как, несомненно, понимали и Давид, и Орна, — что это отнюдь не было повторением встречи Авраама с Ефроном. Речь идет не о вежливом обговаривании условий торговой сделки между потенциальным покупателем и потенциальным продавцом. Перед нами перепуганный, угодливый владелец перед агрессивным покупателем. Иевусеянин торопится изъявить покорность царю. «Зачем пришел господин мой царь к рабу своему?» — спрашивает он. Давид без всяких околичностей сразу берет быка за рога: «Купить у тебя гумно для устроения жертвенника Господу». Орна, как уже говорилось, тут же предлагает ему гумно в подарок, не скупясь на придачу: «Вот волы для всесожжения, и повозки и упряжь воловья на дрова». Однако Давид отлично знает, что, только выложив наличные, он обеспечит себе полное юридическое право на эту собственность.
«Господь, Бог твой, да будет милостив к тебе!» — продолжает Орна в тщетной надежде убедить Давида, что Бог милостиво примет его жертвоприношение, даже если он не купит гумно. Но Давид непоколебим. Он дает понять иевусеянину, что его решение твердо. «Нет, я заплачу́ тебе, что́ стоит». (В Паралипоменоне Давид намерен заплатить «настоящую цену».) Тут же на месте он отвешивает ему пятьдесят сиклей серебра и таким образом приобретает Храмовую гору в собственность народа Израиля.
Если читатель испытывает угрызения совести из-за такого бесцеремонного изъятия у Орны его собственности, боюсь, я их не разделяю. Не преуменьшая горя иевусеянина, хочу напомнить, что в те времена цари имели над своими подданными абсолютную власть, а уж над покоренными народами и более того. Опять-таки по нормам тех времен царь израильтян обошелся с Орной вполне по-честному. Паралипоменон утверждает, что Давид уплатил ему не пятьдесят сиклей серебра, но шестьсот сиклей золота. Поскольку нам хорошо известны продавидовские настроения этого летописца, можно не сомневаться, что он нарисовал его более щедрым, чем было на самом деле. С другой стороны, не исключено, что затем произошла инфляция и пятьдесят сиклей серебра того времени, когда писалась Вторая книга Царств, соответствовали шестистам сиклям золота, когда создавался Паралипоменон. Как бы то ни было, одно можно сказать твердо: если Давид уплатил Орне пятьдесят сиклей за Храмовую гору, то Авраам выложил за пещеру Махпела целое состояние. Если кому-нибудь интересны дальнейшие вычисления, то у нас есть свидетельство Иеремии через тысячу с лишним лет после Авраама, что «купил я поле у Анамеила, сына дяди моего, которое в Анафофе, и отвесил ему семь сиклей серебра».
