Книга Понять пророка - Василий Горъ

Сонное забытье, больше похожее на кошмар, в котором он снова и снова возвращался в проклятую деревню, чтобы обнаружить там тела своих боевых товарищей с вырванными чьими-то зубами глотками и изрубленных мечами проклятых унгов, прервалось перед самым рассветом. Открыв глаза, Мифор откинул в сторону войлочную бурку, в которую кутался во сне, и вдруг замер: где-то неподалеку скрипнули камни, словно придавленные нешуточным весом. Приподнявшись на локте, воин вгляделся в предрассветный полумрак и, схватившись за оружие, вскочил на ноги: за остатками вчерашнего кострища, держась за голову, стоял и покачивался Полтора Уха – часовой, который должен был стоять на посту последнюю стражу перед подъемом! В три прыжка оказавшись рядом с солдатом, Кривой Коготь грязно выругался – проломленный затылок одного из самых могучих воинов первой руки выглядел достаточно красноречиво, чтобы понять, что череда неприятностей, которая началась с решения коггана завернуть на обратном пути в эту злосчастную деревеньку, увы, не прекратилась. Повернув к себе лицом непонятно как стоящего на ногах умирающего солдата, Мифор перевел взгляд в сторону места, где должны были лежать пленники, и изо всех сил пнул Ухо в живот – закуток под скалой был совершенно пуст! Если не считать за людей кучу переметных сумок, до предела забитых награбленными в походе драгоценностями…

– Подъем! – заорал плечо коггана, озираясь вокруг и пытаясь понять, куда могла деваться такая толпа. И окаменел, пересчитав тех, кто среагировал на команду, – к нему бежало всего четырнадцать человек!

Через две минуты картина ночного происшествия стала более-менее ясна. Если можно назвать ясностью почти десяток трупов его солдат с вырванными глотками, валяющихся в разных частях лагеря.

– Жуткий пес, Мифор! – стараясь не показывать страха, пробормотал Хват, один из немногих его друзей, пользующихся правом обращаться к плечу коггана на «ты». – Сначала душил, а потом вырывал горло. Это какой же надо обладать хитростью, чтобы убить только тех, кто лежал далеко от общей массы? Полтора Уха он тоже душил, но не прокусил кольчугу на шее. Пацан помог… – рассматривая еле видимые на камнях следы, добавил воин через минуту. – Мальчишка огрел его камнем, но не учел живучесть этого треклятого ублюдка… И ведь надо же, додумался и ударил через войлок, чтобы не было слышно… Хотя с этой головной болью я не услышал бы, наверное, и крика в ухо… – добавил он после короткого раздумья.

– Когг от нас отвернулся… – Шепот, раздавшийся где-то за спиной, заставил Мифора вздрогнуть и поежиться – та же самая мысль крутилась и у него в голове с того самого момента, когда, не дождавшись Эрма Четырехрукого в лагере, он нарушил приказ и с двумя солдатами добрался до злосчастной деревеньки. – А ну молчать, трусы! – взревел он, а сам снова представил представшую тогда перед их взглядами картину…

Жуткий приступ головной боли, практически сбивший с ног и его, и обоих солдат, оказался таким сильным, что оставшиеся до деревни четыре с лишним полета стрелы они еле плелись почти два часа. Раздирая кулаками слезящиеся глаза, Коготь никак не мог заставить свои ноги слушаться – дрожащие и подгибающиеся при каждом шаге, они то и дело отказывались ему подчиняться, и, что странно, это состояние никак не желало проходить. Не получалось и связно мыслить, не говоря уже о том, чтобы внимательно смотреть по сторонам. Видимо, поэтому и первые тела воинов, ушедших с когганом еще до рассвета, он заметил только тогда, когда практически на них наступил. Судя по месту нахождения трупов, первоначальный план Эрма Четырехрукого выманить половину защитников деревни туда, где их можно будет легко окружить, удался лишь наполовину: на камнях, обильно политых кровью, не было ни одного мертвою врага! Хотя место, выбранное когганом, неудобным для нормов назвать было трудно. Двигаясь вперед, озираясь вокруг и пытаясь разглядеть хоть один труп унга, Мифор сначала не обратил внимания, как изменился характер ран на телах соплеменников. Но удивленный возглас подчиненного оторвал его от созерцания окрестностей и заставил снова обратить внимание на близлежащие тела:

– Четвертое тело с вырванной глоткой подряд! Они что, совсем не сопротивлялись?

Действительно, если первые нормы явно умерли в бою или от ран, то тут, на половине дороги к деревне, создавалось ощущение, что солдаты Эрма Четырехрукого умирали во сне и совершенно одинаково – какая-то чудовищная тварь перекусывала им горло… Даже самого коггана, великого воина, справиться с которым в поединке мечтал, наверное, каждый воин в Нормонде, не миновала сия позорная смерть: его тело, залитое кровью, Мифор нашел через пару минут…

В самой деревне воинам коггана сначала, видимо, везло – наткнувшись на тела нескольких унгов, преимущественно женщин и детей, Коготь сначала воспрял духом, но вскоре и этой жалкой вспышке радости суждено было испариться: живых нормов не было и тут, а следы жуткой твари попадались практически у каждого дома, взятого штурмом…

Живого мальчишку – унга обнаружил Хват, испуганно озиравшийся вокруг с того самого момента, как они вошли в деревню: пацан, которому вряд ли исполнилось больше двенадцати лет, лежал без сознания под телом одного из нормов, сжимая в руке обагренный кровью меч. Мстительно ухмыляясь, Хват вытащил нож и попытался растормошить безвольное тело, чтобы насладиться страхом умирающего в его руках унга. Но через несколько мгновений замер, глядя за плечо Мифора квадратными от страха глазами. С трудом развернувшись на месте и выхватив неподъемный меч, Коготь с трудом поймал взглядом то, что так напугало этого, в общем-то далеко не трусливого воина, и на мгновение оцепенел: черное, с ног и до головы залитое кровью чудовище, показавшееся из-за угла ближайшей избы, явно искало очередную жертву!