— Подожди. — Хелена потерла глаза и отбросила с лица волосы жестом одновременно очаровательным и детским. Потом она встала, сонно подошла к окну и выглянула сквозь ставни, почесывая бок. — Ты не можешь убить эту корову.
— Конечно, могу. — Он взмахнул ножом, как будто прорезая воздух. — Один разрез на горле и…
— Нет, ты не убьешь эту корову.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Это корова Лаханберна.
— Лаханберна?
— Да. Видишь вон то клеймо у нее на боку?
Колин тоже подошел к окну. У косматого, рыже-коричневого цвета животного с длинными рогами на боку около хвоста действительно был выжжен круг.
— Это знак Лаханберна, — объяснила Хелена. — Соседнего с Ривенлохом клана.
— А-а. — Колин прижал большой палец к лезвию ножа, проверяя его остроту. — Тогда он не будет против поделиться со своими голодающими соседями.
Хелена схватила его за запястье:
— Не делай этого.
— Подожди минуточку. Мне говорили, что шотландцы постоянно устраивают вылазки, чтобы украсть скот. Разве это не что-то вроде игры между кланами — красть друг у друга коров?
— Красть — да. Убивать — нет.
— Я уверен, лорд Лаханберн не поскупится для леди Ривенлоха и отдаст ей эту корову. Мы зарежем ее, а ему взамен отдадим корову из Ривенлоха, когда вернемся.
Хелена отрицательно покачала головой:
— Без его согласия — нет.
Колин вздохнул. Он был голоден, а животное снаружи могло кормить их двоих несколько недель. Просто позор позволить этому мясу пропасть зря.
Возможно, ему удастся пробудить ее ненасытный аппетит.
— Знаешь, я могу приготовить роскошное жареное мясо на медленном огне. Сочное. Жирное. Такое нежное, что оно будет таять у тебя на языке.
Но упрямая девчонка не поддавалась на уговоры. Вместо этого Хелена задумчиво посмотрела сквозь ставень:
— Ты не можешь зарезать ее. Однако…
— Да?
— Полагаю, не будет никакого вреда, если подоить это животное.
Рот Колина все еще был наполнен слюной от мысли о сочном жарком. Но ее предложение звучало многообещающе. С молоком он мог приготовить множество нежных соусов к любой дичи, которую они поймают. Если приложить немного терпения, Колин мог бы даже сбить масло или сделать мягкий сыр. И пока они не вернутся в Ривенлох, он мог бы привязать корову поблизости, давая им ежедневный доступ к ее щедротам.
— Миледи, это блестящая идея, — сказал он, протягивая Хелене кинжал рукоятью вперед. Потом потер руки. — Давненько это было, но я думаю, что справлюсь. Я возьму ведро и табурет и сяду на него.
Он уже видел перед собой восторженное лицо Хелены, когда она попробует одно из его любимых блюд — взбитые сливки с дикими ягодами.
Если бы он только знал, какое озорство она задумала, Колин бы взбил ее маленький порочный мозг тотчас на этом самом месте.
Хелена наблюдала за ним широко раскрытыми невинными глазами, когда он уверенно вышел из хижины с ведром и табуретом в руке, чтобы выполнить невыполнимую задачу. Это был старый трюк, который разыгрывали, подрастая, все шотландские дети. Она улыбнулась в греховном предвкушении и забралась назад под одеяло ждать его возвращения.
Несколько минут спустя, когда Колин вошел в хижину, Хелена притворилась спящей, лежа неподвижно на кровати, спиной к двери.
Ведро с грохотом ударилось о пол, за ним последовал табурет.
— Очень смешно, — протянул он.
Хелена приготовилась, сдерживая смех. Его шаги приближались, пока Колин не навис над ней.
— Ты испорченная маленькая дикая кошка.
Он поставил колено на кровать, пришпилив ее под одеялом. Ее глаза распахнулись, и он поставил другое колено с противоположной стороны, поймав ее между ног.
— И ты должна заплатить за свою выходку.
Любого другого мужчину Хелена сбросила бы с кровати одним мощным рывком. Но Колин уже изучил ее уловки. Он знал, что она рассчитывает на внезапность и увертки, поэтому был готов противостоять каждому ее движению.
— Отстань от меня, — проворчала Хелена, стараясь высвободить руки, которые так же оказались зажаты под одеялом.
Но было трудно бороться с Колином, когда она одновременно боролась со смехом. Каждый раз, когда она представляла его с ведром и табуретом, пытающегося найти вымя у лаханбернского быка, хихиканье поднималось в Хелене, как пузырьки в бочке с элем.
— О, ты думаешь, что это смешно, да?
Голос Колина был суров, но глаза весело блестели.
Она прикусила подрагивающую губу.
— Как я полагаю, ты смеешься надо мной, — укорил он.
Хелена замотала головой, но у нее вырвался визг, когда она представила себе удивление быка.
— Ага! Так ты смеешься!
Она снова отрицательно замотала головой, на этот раз еще сильнее.
А потом Колин раскрыл один из ее тщательно хранимых секретов, тот, который она старалась скрыть любой ценой. Его пальцы легко пробежали по ее ребрам, и он начал щекотать Хелену.
У нее было время прокричать «Нет!» один раз, прежде чем она растворилась в потоке хихиканья, а ее тело содрогалось в беспомощных спазмах.
Несколько минут он беспощадно изводил ее, потом остановился, чтобы дать ей перевести дыхание.
— Ты сожалеешь о своем поступке?
Хелена изобразила свой самый серьезный взгляд — не самое простое дело посреди хохота — и отрицательно покачала головой.
И тогда Колин начал снова. Он как будто знал все самые чувствительные места, от подмышек и ребер до ложбинки у шеи и ягодиц.
Она вертелась, хохотала и мотала головой, пока от смеха не закружилась голова.
Колин снова дал Хелене передышку, озорно улыбаясь ей сверху вниз.
— Извиняйся, пленница, и тогда я прекращу твою пытку.
Она улыбнулась в ответ:
— С чего это я должна извиняться? Это была твоя собственная глупая ошибка, что…
Хелена взвизгнула, когда Колин коснулся пальцами местечка над ее бедром, которое было особенно чувствительно к щекотке.
— Ты должна извиниться, — сказал он сквозь смех, — потому что я мог погибнуть. — Он прервал пытку, чтобы театрально содрогнуться. — Ты бы видела дикие глаза этого зверя, когда я начал тянуть его за вымя.
Сдавленный смех Хелены взорвался хохотом от его вульгарности, и Колин возобновил ее наказание, щекоча ее до тех пор, пока она не ослабела, задыхаясь. В конце концов, она уже не могла больше терпеть.
— Я сдаюсь! — выдохнула она.
Колин остановился.
