Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Наступал серенький осенний день. Пейзаж смахивал на старый заштопанный гобелен. Небо накрыло город свинцовым ситом. Птицы мелькали в нем комочками грязи. Из подворотен несло тухлятиной и дохлятиной.
Я подошел к тому месту, где через реку был переброшен узкий висячий мост. С другого берега на мост вступили первые «трудящиеся», которые уныло плелись на работу, уже внутренне готовые принести в жертву бессмыслице еще восемь часов своей неповторимой драгоценной жизни. Я различал лица, обезображенные похмельными припухлостями или выражением рабской покорности.
Все это были овцы, не представлявшие для меня особой опасности в столь незначительном количестве. Сближаясь со мной, они зажимали носы и прятали глаза. Одна перезрелая дева испуганно икнула и застучала каблуками, как скаковая лошадь.
О том, чтобы обратиться к кому-нибудь за помощью, не могло быть и речи. Еще недавно я и сам не помог бы такому сквернопахнущему уроду. Действительно, зачем пачкаться? Так что извини, братец Макс, – тебя же предупреждали еще в роддоме, только ты, возможно, не услышал: каждый за себя!
Но во мне не вовремя проснулось человеколюбие. Я снова вспомнил о борзописце, который теперь не так уж сильно раздражал меня своей трепливостью. Как выяснилось, его книжонка не принесла нам с Иркой ни вреда, ни пользы. Я видел в нем если не приятеля по несчастью, то, во всяком случае, «доброго соседа по камере». Очень уж трогательно он все изобразил. Мы с ним были словно два зверька, попавших в одну ловушку, хотя еще ни разу не встречались друг с другом. Обязательно предупрежу его, глупого, дайте только отмыться и приодеться.
Кстати, давно не жаловался: живот раздулся так, что меня ощутимо клонило вперед. Впервые в жизни я испытывал вполне искреннее сочувствие к нашим беременным боевым подругам. Под туго натянутой тканью сорочки прощупывалось что-то упругое и бугристое. Господи, не дай мне сдохнуть, как неразродившейся собаке! Фариа, фокусник-пакостник, развей мои детские страхи…
Наконец-то я очутился среди аварийных домов, подлежавших сносу, – они пялились на меня настороженно и бессильно, словно парализованные старики. За обвалившимися стенами обнаружилось убожество быта. Жалкое и поучительное зрелище. В обнажившихся интерьерах было что-то слегка неприличное. Добавьте сюда обломки мещанского благополучия, свидетельства краха надежд, загубленной юности, тщетных попыток приукрасить уродство. В общем это был слезоточивый памятник ушедшим поколениям, которые не оставили после себя ничего, кроме рваных обоев. К счастью для памятника, у властей не осталось бабок не только на то, чтобы строить, но и на то, чтобы разрушать.
По статистике, бездомных у нас до черта. Говорят, среди них попадаются опустившиеся интеллектуалы. Встретить хотя бы одного такого чистоплюя – я знал бы, что с ним делать.
Питая агрессивные намерения, я углубился в трущобы метров на триста. Никаких признаков братьев по разуму. Даже бродячих собак не было видно, а это странно. Похоже, здешняя богемная публика еще дрыхла в отключке.
И тут потянуло специфической осенней гарью, отдающей погребальными кострами с берегов Ганга. Время, когда жгут опавшие листья, уже прошло; кроме того, этот новый запах казался гораздо менее вкусным, хотя и содержал влажную горечь.
Мой обострившийся нюх вывел меня к трехэтажному кирпичному дому, у которого был шанс продержаться дольше других – уж очень основательно врос он в грешную землю. На стене возле одного из подъездов трепыхался какой-то листок. До меня дошло, что его прилепили совсем недавно.
Я подошел поближе и расправил пальцами размокший кусок целлюлозы, державшийся на комке пережеванной резинки. Это была рекламная афишка, вырванная из какого-то допотопного журнала. Вначале я уставился на Тину Тернер в весьма сексапильной кольчужке-мини и только потом обратил внимание на гораздо более крупную физиономию Мела Гибсона, которую перечеркивала надпись для самых близоруких и сексуально озабоченных: «Безумный Макс – 3».
40
Я облегченно выматерился, затем издал самодовольный смешок. У моего кореша Фариа обнаружилось нехилое чувство юмора. Логично было заподозрить, что и сам он находится где-то поблизости. Я скатал афишку в бумажный шарик и щелчком отправил его в зияющую нору подвала.
Поднимаясь по выщербленным ступенькам, наглая скотина Голиков почувствовал себя в полной безопасности и уже начал прикидывать, что же делать дальше.
Без Ирки мне жизни нет – хоть в шалаше, хоть в отеле «Националь».
Не то чтобы я от горя на себя руки наложил, а просто пусто без нее.
Существовать неинтересно. Не говоря уже о том, что не с кем заняться любовью. Но как вытащить ее из «Маканды», я не представлял. Воевать в одиночку – безнадежно и глупо; обращаться за помощью к ментам – еще глупее. Попасть на тот свет можно было и менее разрушительным для нервов и зубов способом. То, что моей подруге промыли мозги до полного самозабвения, казалось мне несомненным, однако поправимым. На этот счет я являл собою в высшей степени вдохновляющий пример.
Обычно в жизни все так и бывает: чуть расслабился – получи пистон!
До пистона дело пока не дошло, но последовало внятное предупреждение.
Я осмотрел разоренные семейные гнездышки на втором этаже и уже поднимался на третий, когда заметил какое-то движение внизу, на полутемной площадке. Там пробежало существо размером с крысу. Оно ловко лавировало между обломками мебели, кусками обвалившейся штукатурки, спутанными клубками проводки и залежами сантехнического фаянса. Я видел его лишь мельком; через две-три секунды оно скрылось за дверью одной из квартир.
Конечно, это могла быть и крыса, но тогда уж двуногая и бесхвостая.
С черной головой. И со смуглым безволосым телом. Что-то я не слыхал раньше о дрессированных грызунах, пользующихся эпиляторами.
Дробный стук маленьких ножек показался мне в ту минуту более зловещим и многозначительным, чем все Вагнеровские увертюры, вместе взятые. Даже в полумраке я узнал ожившую статуэтку с черного алтаря.
Глюк? Честное слово, я предпочел бы, чтобы тварь была глюком. Во всяком случае, моя эйфория развеялась мгновенно и бесследно. Я даже приостановился, засомневавшись в том, что именно Фариа является автором этой хохмы с «Безумным Максом». Но каким образом Виктор вычислил меня? Ловушка выглядела неоправданно сложной – ведь размякшего тепленького склеротика можно было кончить прямо на тихой безлюдной улице…
И тут я вспомнил кое-что. Вспомнил голых девок в солярии, Айболита со скальпелем, операцию без наркоза, боль под лопаткой, помеху в теле, едва ощутимую опухоль под кожей. Чтобы избавиться от нее без посторонней помощи, надо было лет двадцать заниматься хатха-йогой и еще изобрести соответствующую асану. Похоже, у меня не осталось и двадцати минут, не говоря уже об отсутствии хирургического инструмента. Я чувствовал себя не более уютно, чем кабан в радиоошейнике, выскочивший по глупости за пределы заповедника.
Я решил, что терять мне нечего, кроме своих цепей, и вспорхнул на третий этаж, словно проснувшийся петух на крышу курятника. Здесь было посветлее, чем внизу, – слепые бельма неба зияли сквозь разрушенный чердак и многочисленные дыры в кровле.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
