— Я собираюсь все сделать очень тихо, — продолжал Бенни. — Усадить его на ступеньку или прижать к машине. Пройдет несколько минут, пока кто-нибудь что-то заметит. Конечно, это далеко не идеальный план.
— Это невозможно, — резко ответил Андреас. — Пока мы еще даже не установили, он ли это.
— Ты что, не сможешь его узнать?
— Думаю, что смогу, но для этого мне надо подойти очень близко.
— Значит, мы его забираем.
— А если вокруг будет слишком много народу?
— Тогда мы поедем за ним. Понаблюдаем. Выждем удобный момент.
Они свернули на Восемьдесят четвертую улицу и поехали навстречу светлеющему небу. Андреасу не нравилось, что у них есть лишь приблизительный план — сейчас, когда они так близки к цели. По правде говоря, за его плечами было бесчисленное количество плохо организованных операций греческих спецслужб, что каждый раз вызывало у него раздражение. И чьи-то грубые промахи почти всегда подтверждали его опасения. Ему нравилось управлять послушным кораблем. Англичане, а позже американцы были для него образцом. Его восхищали их возможности: конспиративные квартиры, эффективная разведка, бригады наружного наблюдения. Его бывшая служба в конце концов взяла на вооружение все эти методы, только он там уже не работал. Он был сам по себе, один, он отдался на милость этого опытного, но слегка чокнутого еврея. Андреас напомнил себе, что последствия не имели особого значения. Конечно, неряшливость операции оскорбляла его профессионализм, но сейчас его больше всего интересовал конечный результат. Теперь он отвечал только за себя и ни за кого больше. Заполучить Мюллера после стольких лет охоты — это чего-то стоило. Оказал услугу — заплатил долг. И пусть после этого с ним делают что хотят. Он понемногу начал успокаиваться и внимательно осматривал кварталы, встречающиеся им на пути, пытаясь запомнить малолюдные перекрестки. Не надо вмешиваться в ход событий: что бы ни случилось, он готов ко всему.
Бенни указал ему на дом — старое здание из коричневого камня с высокими оббитыми ступенями, ведущими к парадному входу. Второй этаж, правое окно фасада — именно там загорелся свет через минуту после прихода Миллера. Припарковаться было негде, и они объехали весь квартал, пока нашли открытое место недалеко от проспекта, под низко склонившимся платаном, который все еще стоял без листьев. Летом здесь была густая тень. Сейчас же Андреас чувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение.
— Расслабься, — сказал Бенни.
— Мы уже три раза засветились около этого проклятого дома.
— Искали парковку. Все так делают. Ты вспомни — за ним не следили пятьдесят лет. Не все такие, как ты, — ищут микрофон в унитазе, прежде чем на него усесться.
— Вон кто-то идет.
Из деревянной двери вышел мужчина и устало сполз со ступеней. За шестьдесят, и одет как на прогулку, хоть и с портфелем.
— Не хочется ему на работу идти, — прокомментировал Бенни, отхлебывая кофе.
Андреас внимательно вгляделся в человека. Высокий, несколько тяжеловатый. Фигура, как у Мюллера, но для него слишком молод, да и розовое свежевыбритое лицо ему совершенно незнакомо. В следующий час из дома вообще никто не выходил. Небо еще больше посветлело, и Андреас заметил, что Бенни беспокойно вертится на сиденье.
— Он вполне мог уйти через час после того, как пришел, — сказал Андреас.
— Я понимаю.
— Чтобы сделать все как положено, мы должны быть готовы прождать его здесь много часов. Весь день.
— Я отчасти знаком с этой процедурой. Просто она мне не нравится.
— Это потому, что в душе ты все-таки аналитик.
— Свою долю оперативной работы я сделал.
«И тебя уволили за излишнюю агрессивность», — подумал Андреас, но вслух не стал этого говорить. Очень многие оперативники получали репутацию излишне рьяных из-за неумелых действий своих руководителей. Вот это переключение с аналитической работы на оперативную как раз и беспокоило Андреаса. У них с Бенни был совершенно разный опыт, разные навыки. Несмотря на всю совместную аналитическую работу, им ни разу не довелось вместе участвовать в операции. Хотя, с другой стороны, после того как Бенни ушел на вольные хлеба, он работал весьма успешно и ни разу не направил Андреаса по ложному следу.
Прошло еще сорок минут. Два раза Андреас чуть не заснул, ноги у него затекли. Бенни продолжал ворочаться, то и дело глядя на часы, наконец он открыл дверь.
— Через несколько минут иди за мной, — сказал он, вышел из машины и быстро зашагал прочь, не оставив Андреасу времени на возражения. Андреас почувствовал неприятное возбуждение, наблюдая, как Бенни направился вниз по улице, прошел мимо интересующего их дома, перешел дорогу на дальнем перекрестке и повернул назад. Ни секунды не колеблясь, он поднялся по ступеням коричневого дома и исчез в вестибюле. Андреас распахнул дверь и выбрался из машины.
Его сразу же охватил пронизывающий холод, и ноги его тряслись и подгибались, когда он шел по выщербленному тротуару к подъезду. Небольшой вестибюль, казалось, весь был заполнен массивной фигурой Бенни, но Андреас заметил, что тот уже открыл внутреннюю дверь. Они проскользнули на лестничную клетку, где гудели батареи парового отопления и мигали лампы дневного света. Пол был выложен черно-белой плиткой, с одной стороны находились почтовые ящики, по другую — крутой лестничный марш. Поднимаясь по лестнице, Андреас держался футах в десяти позади Бенни. Он был удивлен скоростью, с которой двигался его тучный спутник. Никто из них не издал ни звука.
Стальная дверь в квартиру была выкрашена в коричневый цвет. Не обращая внимания на глазок. Бенни приложил к ней ухо, но ничего не услышал, кроме шума воды в батареях. Через минуту он достал тонкую пластиковую карточку и, засунув ее в щель между дверью и дверной коробкой, провел ею сверху вниз. Ищет штырь, понял Андреас. И что, интересно, он будет делать, когда его обнаружит? Может, под его просторным пиджаком спрятана пила или дрель?
Бенни выпрямился, подняв один палец вверх: это означало, что дверь заперта только на один замок. Затем, достав связку ключей, он стал поочередно вставлять их в замочную скважину, производя при этом неизбежный шум. «Или его там нет, — подумал Андреас, — или он уже ждет нас, чтобы вышибить нам мозги». Потом в голову ему пришла еще одна мысль. А стал бы Мюллер останавливаться в таком ненадежном месте, где отсутствует противовзломная кромка на двери и всего один замок? С другой стороны, если уж тебя застигли в квартире, то тут уже не имеет значения — один замок или десять. Весь фокус в том, чтобы не быть застигнутым вообще. И все-таки это были нехорошие знаки.
Замок щелкнул, и Бенни тут же скользнул внутрь, сунув одну руку за пазуху. Выждав две-три секунды, Андреас последовал за ним. Типичная кишкообразная квартира: длинная, узкая череда комнат. Они попали на кухню. В квартире было темно, не слышно никаких звуков. Бенни пошел направо, на приглушенный свет из окон, выходивших на улицу, Андреас — налево, в пустую спальню. Тусклый свет с аллеи почти не проникал через серые шторы. В темноте он различил небольшую кровать возле окна и обшарпанный секретер. На одной из стен одиноко висел эстамп с изображением какого-то пейзажа, остальные стены были пусты. Пол покрывал тонкий зеленый ковер, испещренный пятнами, и вообще комната выглядела пустой и какой-то необитаемой. Никто не останавливался здесь надолго. Казалось, тут вообще никто не жил, хотя, судя по небрежно убранной постели, кто-то провел в этой комнате ночь.
