разговор.
— Почему мы его покрываем, папа? Он же преступник. А об нас ноги вытирает — как обо всех остальных.
— Ты хочешь, чтобы мы донесли на деда? На моего родного отца? Сможешь ты жить с таким грузом на совести? У тебя еще вся жизнь впереди…
— Не знаю…
— Ну тогда…
— А если мы передадим их какому-нибудь журналисту, может, анонимно?
— По-моему, ты сам не понимаешь, что говоришь.
И вот я сижу, смотрю финальные титры фильма и так и не понимаю, кто я: плохой внук, хороший сын или шельмец, который хочет предать свою семью. Отец выключает телевизор, и теперь, судя по его лицу, меня ждет лекция о морали. Я заметил: с тех пор как я предложил отправить флешки журналистам, отец меня избегает. Не то чтобы он со мной не разговаривает: то просит купить картридж для принтера, то интересуется, что я хочу на ужин, то напоминает, что до выпускных экзаменов осталось две недели и пора садиться за учебу… Но это команды для машины, а не разговоры. Может, теперь он решил, что настал подходящий момент.
— Пойдем.
Я иду за ним в кабинет. Компьютер включен, на столе лежат три флешки.
— Я знаю, ты считаешь, что все взрослые как Норма из этого фильма. Что мы все сумасшедшие: видим мир таким, каким нам нравится его видеть, и не желаем смотреть правде в глаза. И ты, конечно, прав. Я не знаю, что тебе сказать. Твой дед совершил много противозаконного.
— Но ты всё равно ему помогаешь…
— Потому что не могу иначе.
— Ты так говоришь, потому что он твой отец? А если бы он кого-то убил, ты бы тоже его покрывал?
И тут отец рассказывает мне правду. Или часть правды. Я знаю, что он многие истории и проблемы от меня скрывает, чтобы защитить меня, но сейчас он почувствовал, что мне нужна хорошая доза информации.
— Дед дал мне денег на то, чтобы открыть свой бизнес — ту компанию, которая у меня раньше была. Много денег. Я пообещал всё ему вернуть и понемногу возвращал. Но однажды он меня попросил кое-что бесплатно сделать для одной партии, а я отказался. Он страшно разозлился и сказал, что деньги, которые он мне одолжил, он взял прямо из сейфа фонда. Что у него целая система перекачки средств, так что он может делать что пожелает и спокойно брать и раздавать деньги, не оставляя следов. Что члены той партии и другие политики помогают ему получать выгодные контракты и еще больше денег, а потом они их делят между собой. Это было какое-то безумие; я не хотел знать подробности. У меня в голове не укладывалось, что никто до сих пор не раскрыл его. Но ты знаешь, что у деда много связей: я думаю, он платил за молчание. В общем, на другой день я пошел в банк, взял кредит и отдал деду всю сумму, которую был должен. Полгода мы не разговаривали. Ты, наверное, не помнишь, ты тогда был маленький. И всё же, хоть я и поступил тогда так, как посчитал нужным, и не жалел потом, что отдалил свою семью от него, — я не могу забыть, что он в меня поверил.
— Но ты не обязан ему помогать, папа…
— Он любит нас. По-своему, странной и нездоровой любовью, но любит.
— То есть, ты считаешь, надо сделать вид, что этой информации нет…
Отец двигает мышкой, чтобы вывести компьютер из спящего режима. В браузере открыта страница, которую отец мне хочет показать.
— Решать тебе. Несколько месяцев назад журналисты-расследователи из разных стран открыли этот сайт. Через него можно анонимно прислать документы, доказывающие чьи-то незаконные действия. Подумай об этом. Подумай как следует, хочешь ли ты сделать этот шаг. Если ты решишь, что так надо, я тебе помогу. А если нет, давай сожжем эти флешки.
У меня колотится сердце. Так сильно, будто сейчас вырвется из груди. Мне даже кажется, что я вдруг оглох, как будто у меня уши заложило.
Я смотрю на страницу. Выглядит серьезно. Там перечислены дела, которым удалось дать ход благодаря информации, полученной через сайт. Я довольно долго там брожу: открываю статьи, читаю заголовки, щелкаю по ссылкам и возвращаюсь. Пытаюсь читать, но не вчитываюсь. И думаю, думаю, думаю, думаю. Отец предоставил решать мне, но сам не ушел, а сидит рядом. Как мне поступить? Отец решил держать с дедом дистанцию. Но и выдавать его не захотел. Или не посмел. А я? Могу ли я это сделать? Кто я? Его внук…
Я беру одну из флешек. Мне нужно посмотреть, что на ней. Я так взволнован, что не с первого раза получается ее вставить. На рабочем столе появляется иконка. Два раза щелкнуть мышкой, и я всё узнаю. Но у меня перед глазами всё расплывается от слез.
Он бесстыжий. Жалкий. Но это мой дед, и он уже никогда больше не будет делать того, что делал раньше.
И я его люблю.
Я вытаскиваю флешку и отдаю отцу.
— Давай их сожжем.
20
Сегодня мы с отцом съездили на бульвар Уилшир и постояли напротив того места, где когда-то был дом, в котором снимали тот фильм про безумную актрису. Дом давно снесли. А если бы и не снесли, мы бы увидели только, что он — мало того что не на Сансет-бульваре, как в фильме, — еще и без бассейна. Похоже, бассейн там устроили специально для съемок, а потом засыпали.
Мы пока путешествуем по Соединенным Штатам, а потом обоснуемся в маленьком городке под названием Делмар — это рядом с Олбани, в трехстах километрах от Нью-Йорка. Мать, конечно, повозражала, когда отец предложил эту идею, но не особенно. Она попросила на работе, чтобы американское направление закрепили за ней, и теперь будет ездить сюда в командировки и нас навещать. А на каникулы я буду летать к ней, в качестве компенсации. Если раньше я был королем «Скайпа», то теперь стану императором. Мать пообещала, что мы будем созваниваться каждый день. Я знаю, что у нее не получится, но всё равно приятно об этом думать.
С Кларой, Начо и Лео я тоже собираюсь часто разговаривать. Особенно с Кларой. Я буду по ней скучать.
Но отец твердо решил: нам нужно уехать, и подальше. Он говорит, если я буду заканчивать старшие классы в США и заниматься футболом (не американским, обычным — его тут называют соккер), то смогу поступить в университет на стипендию, потому
