ждёт не дождётся.
— Я ничего не делал, — сказал Биг Энтони патрульному.
— Знаю, знаю, — сочувственно сказал тот. — Никто никогда ничего не делал.
— Я даже не знаю той девушки, — сказал Биг Энтони.
— Тут мы с тобой сходимся, — ответил патрульный. — Я её тоже не знаю.
— Послушайте, вы лучше скажите им...
— Я? Да я тут просто патрульный, — ответил полицейский. — Ты уж сам скажи им.
— Они думают, я кого-то убил.
— Ну, если не убил, то это всё выяснится. А пока пойдём-ка вниз, потому что там сержант хочет у тебя кое-что спросить, и ещё хочет записать тебя в такую большую книжечку. Ага? — он повернулся к Бруэну. — Он получил предупреждения?
— Получил, но скажи Майку, пусть ещё раз ему растолкует.
— Мы его для кого держим?
— Для полиции из Турмана и, скорее всего, для ФБР.
— Ладно, — ответил полицейский и подёргал за наручник. — Пошли.
Остальные «Мятежные янки» в молчании смотрели, как Биг Энтони был выведен из комнаты.
— При взрыве убит человек по имени Лукас Хокинс, — сказал Бруэн, обращаясь к Чинго. — Кличка Одноглаз, имел один глаз. Когда-нибудь встречал его?
— Нет, — ответил Чинго.
— Убита и девочка. Я думаю, что она или листала журналы на стеллаже, или просто сидела у бара, когда кто-то бросил бомбу. Девочке тринадцать лет. Её зовут Дейзи Купер. Хорошее имя, правда?
— Да, — выдавил Чинго.
— Дейзи Купер. Умерла, когда полиция приехала. Одноглаз умер в скорой, не доедав до госпиталя. Жуткое дело, взрыв помещения. Что-нибудь хочешь рассказать нам? , ’
— Ничего, — прошептал Чинго.
— Что? Погромче, сынок.
— Я... — Чинго откашлялся и сказал громче: — Я говорю, ничего.
— A-а, ну-ну, сам решай. А вы, ребята?
Остальные «Мятежные янки» пытливо переглянулись друг с другом, посмотрели на Чинго и отрицательно покачали головами.
— Ну ладно, — произнёс Бруэн. — Значит, так. Всех вас запрём у нас, сами понимаете, пока всё это дело не распутают. У нас внизу камеры предварительного заключения, там славненько, чистенько, горшочки там есть и всё прочее. Пока сидите в 101-м, горшочки вам очень будут нужны. Стив, у вас что-нибудь есть к ним?
— Я только хотел предупредить, что наш свидетель, безусловно, сможет опознать того, кто был с Энтони в ночь убийства. Было бы лучше... впрочем, я не могу давать обещания, но...
— Нет, нет, Стив. Это нельзя.
— Я знаю, но просто хочу сказать, что, если кто-нибудь из вас случайно и был с Энтони в ту ночь, ему бы лучше сейчас признаться.
Никто не сказал.
— Вот не ожидал, — произнёс Карелла и вздохнул. — Ну, что же, думаю, вы, парни, знаете сами, как поступать, но вы себе осложняете дело. Давайте ещё кого-нибудь, надо отправить их вниз, Чарли.
— Да, сейчас сделаем, — сказал Бруэн и протянул руку, чтобы взять телефон, который как раз зазвонил в этот момент. Он поднял трубку.
— Бруэн, — ответил он и стал слушать. — Где? — Он взглянул на стенные часы. Было 10:25. — Хорошо, — сказал Бруэн, — выезжаю.
— Что стряслось? — спросил Карелла.
— Третья мировая война, — ответил Бруэн.
— Мы шли по Гейт-сайд, почти дошли до угла, где у «Алых» клуб. Угол Гейт-сайд и Делани. Нас было двадцать человек. Я впереди. Мейс в это время вёл атаку на клуб «Масок» на углу Конкорд и Сорок восьмой. У нас всё было синхронизировано. Должно было прекрасно сработать.
Мы не подкрадывались, не ныряли в подворотни. Нет. Мы шагали прямо посреди улицы. Мы планировали напасть на «Алых» врасплох, это безусловно. Но мы не дураки думать, что мы можем подкрасться незамеченными. Но мы знали, что их арсенал находится далеко от клуба, вот что мы знали. Это для того, чтобы, если нагрянет полиция, против них не смогут выдвинуть обвинения в хранении оружия. Нет, просто собралась кучка парней поболтать вместе, вот в всё. За это арестовывать нельзя. Вот мы и знали, что у них в клубе оружия нет, и мы рассчитывали, что, если гонцы и прибегут, ну, может быть, за три минуты их предупредят, что мы идём. Но за три минуты никто не успеет выбраться из клуба и убежать от приближающейся беды. То есть от нас, «Мятежных янки». Отряд из тридцати четырёх человек шагает по улице, и наши цвета — красный, белый и синий — гордо выделяют нас. И ещё двадцать человек наших на Конкорд-авеню, чтобы одновременно покончить с «Масками».
Одна только беда получилась.
«Масок» не было на Конкорд-авеню.
«Маски» были на Гейт-сайд.
А они спланировали вот что — ликвидировать «Алых» и потом приняться за нас, и таким образом стать абсолютными вождями во всём районе.
Пуля первым ещё за квартал увидел белые шведские армейские куртки. Их вообще вначале нельзя было разглядеть, потому что шёл сильный снег, на улицах было бело, и эти куртки оказались очень хорошим камуфляжем. Но у Пули острый глаз. Он в темноте видит, как рысь, и даже белое на белом его не собьёт с толку. Он хватает меня за руку и говорит, чтобы я взглянул вдоль улицы. Я вижу только снег крутится, а потом, сквозь снег, вижу, вроде, снежный сугроб движется, ну, представляете. Но только это не снежный сугроб, а больше десятка парней, все в белых куртках. И я сразу понял, что это группа «Масок смерти» идёт на нас, друг другу навстречу.
Вначале я подумал, что Мейс поспешил с ударом и что его группу ликвидировали. Но на Мейса это не похоже. Мы перед выступлением сверили часы, и Мейс знал, что обе ударные группы начнут действовать ровно в десять тридцать. А сейчас было только десять двадцать пять, и, насколько я знаю Мейса, он как раз в это время смотрел на часы, подгадывая начать с точностью до секунды. Оставалось непонятным, почему же все «Маски» здесь, а не там, где их ждёт Мейс.
Я всегда лучше соображаю в критические моменты. У меня в жизни было, может быть, шесть критических моментов, и я всегда был на высоте и побеждал. И это был такой же критический момент, как и другие. Это как футбольная команда на поле, вооружённая до зубов, но из другого общества. Моя команда сильнее, и мы собирались разбить
