для жителей города – и детей, и взрослых.
– Значит, ее настоящие родители умерли. Есть сведения, кем они были и какова причина их смерти?
– Пока мне не удалось это выяснить. Возможно, какой-то информацией располагает Балкаррас. – Я задумалась на пару минут. – Кстати, Ян Маттеус упоминал, что в краеведческом музее Кварри Аржент хранятся какие-то документы мистера Уиткомба и картины миссис Уиткомб. Наверное, после ее исчезновения супруг передал в музей и то и другое.
– Что ж, хорошо, что мы туда пойдем.
– Угу.
До сих пор не могу объяснить, что заставило меня задать следующий вопрос. Я всегда считала, что вопрос о вере – слишком личный и задавать его по меньшей мере бестактно. Если человек хочет поговорить о своих религиозных убеждениях, как правило, он делает это, не дожидаясь вопросов. Тем менее…
– Сафи, а вы… хоть в какой-то степени верите в то, о чем только что рассказали? – спросила я, осторожно подбирая слова. – Одно дело – знать езидские предания и использовать эти знания для создания фильма. Другое – считать, что это объективная правда.
Сафи долго колебалась, прежде чем ответить.
– Не знаю, – проронила она наконец. – Все эти верования… Они отошли в область истории и уже не похожи на религию. Но именно из-за них моя семья такая, какая она есть. И я. Они вошли внутрь, стали ядром, вокруг которого я вращаюсь. Стали источником всего. – Я понимающе кивнула. – Именно из-за них я поступила на кинофакультет, – продолжала Сафи. – Рассчитывала, там меня научат, как придать удобоваримую форму тому, чем я занималась всю жизнь. Приготовить все это так, что люди, не имеющие отношения к моей семье, смогут это проглотить. То, что с детства вошло в мою плоть и кровь, сформировав мою личность, может быть интересно и другим людям, думала я. И знаете, ваше предложение я приняла именно по этой причине. – Сафи резко повернулась, наши взгляды встретились. – Миссис Уиткомб… она, по-моему, хотела того же самого. И я чувствую… Чувствую, что обязана завершить ее работу.
Как ни странно, никогда прежде я не задавалась подобным вопросом, и теперь он пронзил меня, как разряд электрического тока. Зачем миссис Уиткомб снимала свои фильмы? Что заставляло ее вновь и вновь возвращаться к этим сюжетам, создавая все новые версии, которые не удовлетворяли ее до такой степени, что она решила спрятать их от посторонних глаз? Несмотря на весь мой исследовательский пыл, я совсем не думала о миссис Уиткомб как о человеке со своими целями и желаниями. Желаниями, которые могут быть исполнены даже сейчас, благодаря нам. И уж конечно, мне в голову не приходило, что у нас есть перед этим человеком определенные обязательства.
Я смотрела вперед, погрузившись в молчание. К счастью, Сафи не заметила моей растерянности.
– Мне бы так хотелось поговорить с прадедом Асланом, – мечтательно сказала она.
Мы уже свернули с шоссе и двигались по боковой дороге, где машин было совсем немного. Час пик еще не наступил, да и загородные коттеджи в районе Северного озера встречаются редко.
– Господи, я так по нему скучаю, – добавила Сафи.
Я кивнула, и мысли мои мгновенно устремились к Саймону и Кларку. Хотя мы расстались всего несколько часов назад, к немалому собственному удивлению я ощутила, что ужасно по ним соскучилась.
* * *
Как выяснилось, мы обе ошибались по крайней мере относительно одного обстоятельства, связанного с миссис Уиткомб: среди ее знакомых был езид, хотя, возможно, она об этом даже не догадывалась. Речь идет о уже упоминавшемся Густаве Кнауфе, среди дальних предков которого был некий рыцарь, участвовавший в Крестовых походах на Ближний Восток. Согласно одному из этих преданий, из одного такого похода он привез очень красивую девушку, на которой вскорости женился, утверждая, что ее родители приняли христианство. К этому времени родители успели умереть, что было весьма удобно, а документы их затерялись во время переезда из Акры. Существует целая область истории искусства – весьма увлекательная, несмотря на свою локальность – посвященная езидским мотивам в картинах Кнауфа, которые играют особенно важную роль в знаменитом «Черном Благовещении» и в триптихе «Гимны павлина». Хотя, конечно, к предмету наших исследований все это вряд ли имеет прямое отношение.
Хотя, возможно, имеет, и я просто-напросто обманываю себя, потому что боюсь что-то делать с этим знанием. Возможно, все в этом мире связано, подобно атомам; возможно, все предметы и явления – часть не только нашей, но и еще одной, параллельной, вселенной. И все, что нас окружает, – это загадочные знаки судьбы, избежать которой невозможно.
Полагаю, будь это действительно так, это было бы неплохо, так как означало бы, что от меня, от моих действий или бездействий, ровным счетом ничего не зависит. То, что случилось, случилось бы в любом случае, и с самого начала я ничего не могла изменить. Задолго до начала.
Это означало бы, что моей вины тут нет.
* * *
Разговор с Сафи – это последнее, что я помню из всей поездки. После того как он закончился, мои воспоминания начинают искажаться и расплываться, соединяясь в клубок, который мне трудно распутать, расположив их в линейном порядке. Мне известно, что то или иное событие произошло, но я не знаю когда, каким образом, не говоря уж о том, по какой причине. К счастью, у меня есть видеокадры, снятые Сафи, на них указана дата и время, каждый из них я могу остановить и внимательно разглядеть. К тому же в моем распоряжении ее заметки, сделанные небрежным, но разборчивым почерком в толстых дешевых блокнотах, которые она закупала оптом. Эти записи, которые она использовала при монтаже, свидетельствуют о ее поразительной чуткости к деталям.
Но поговорим об этом позднее, идет? Всему свое место и время.
Согласно заметкам Сафи, мы прибыли в Кварри Аржент в четыре тридцать дня. К этому времени меня изрядно укачало, я была бледна как смерть и жаловалась, что у меня кружится голова. Тем не менее отдыхать я категорически отказалась – только выпила воды, надела солнцезащитные очки и отправилась в музей. Дверь нам открыл Боб Тирни, заместитель директора, Сильвии Джерикот, которой в городе не было – каждый октябрь она уезжала со своей семьей отдыхать в Гравенхерст.
Во время пребывания Яна Маттеуса в Кварри Аржент Тирни отсутствовал, однако был осведомлен обо всех подробностях этого визита. Он явно оживился, когда мы показали ему фрагменты из «Безымынных 13». На кадрах, снятых Сафи, видно, как Тирни, приземистый тип с выпученными глазами и длинной нечесаной бородой, возбужденно размахивает руками, восклицая:
– Вау!
